Зеркало, валящееся на поверхность Ганимеда – на теплицы, на его сою, на труд его жизни, – оно ничего не решало. Оно – жертва причинности и физических законов, как и все остальное.
– Я ухожу, – сказала Дорис. – Если останешься, умрешь через четыре минуты.
– Подожди, – сказал Пракс и выбежал в купол. На краю ближайшего поля он упал на колени и запустил руки в черную почву. Она пахла, как хорошие пачули. Он зарылся пальцами вглубь, подхватил клубни. В его ладонях оказалось маленькое хрупкое растение.
Дорис была уже в грузовом лифте, готовом опуститься в пещеры и тоннели станции. Пракс бросился к ней. Теперь, когда он спасал растение, купол вдруг показался страшно опасным. Едва ботаник ввалился в дверь, Дорис тронула пальцем дисплей управления. Широкие металлические двери качнулись, сдвинулись, и лифт пошел вниз. Обычно на нем перевозили тяжелое оборудование: культиваторы, трактора, тонны гумуса, извлеченного из утилизаторов станции. Теперь здесь было только трое: Пракс, сидевший на полу, поджав ноги, росток сои у него на коленях и Дорис, вглядывавшаяся в свой терминал, закусив нижнюю губу. Лифт казался слишком большим для них.
– Может, зеркало пролетит мимо, – сказал Пракс.
– Может. Но там тысяча триста тонн стекла и металла. Будет довольно сильная ударная волна.
– Купол может выдержать.
– Нет, – сказала она, и Пракс перестал с нею разговаривать.
Кабина гудела и лязгала, уходя в глубину под поверхностным льдом, соскальзывая в паутину тоннелей, составлявших основную массу станции. Воздух пах нагревательными элементами и технической смазкой. Пракс все еще не мог поверить в случившееся. В то, что ублюдки-военные начали стрелять. Никто, нигде не может быть таким близоруким. Хотя, как выяснилось, все-таки может.
За месяцы, прошедшие с раскола между Землей и Марсом, он от постоянного гложущего страха перешел к осторожной надежде на примирение. Каждый день без событий свидетельствовал, что ничего не случится и впредь. Он позволил себе думать, что положение куда устойчивее, чем представляется. Даже если дела пойдут плохо и начнется стрельба, это будет не здесь. Ганимед ведь их всех кормит. Магнитосфера делает спутник самым безопасным родильным домом, с минимальным для внешних планет уровнем врожденных пороков и мертворожденных детей. Здесь находился центр всего, что обеспечивало экспансию человечества в космос. Их труды стоили так дорого и были так хрупки, что те, наверху, не имели никакого права допускать сюда войну.
Дорис невнятно выругалась. Пракс взглянул на нее: она провела пальцами по редким седым волосам и сплюнула в сторону.
– Разрыв связи. – Дорис подняла вверх ручной терминал. – Всю сеть вырубили.
– Кто?
– Безопасники, ооновцы, Марс – откуда мне знать?
– Но если они…
Словно удар гигантского кулака обрушился на крышу кабины. Сработали аварийные тормоза, их лязг отозвался в костях. Погас свет, тьма продолжалась два частых, как у колибри
