скважину? – презрительно бросила старая женщина. – Это меня не удивляет.
Алиенора присела в поклоне.
– Мадам, – спокойно произнесла она.
– Ты думаешь, что победила, – огрызнулась Аделаида, – но ты ничего не знаешь. Я всю жизнь трудилась, служа Франции. Я была женой одному королю и матерью другому, и посмотри, куда это меня привело. Тебя ждет такое же падение, моя девочка, потому что всё в конце концов приходит к пустоте. Я наделяю тебя пригоршней праха. Посеешь его – и пожнешь собственную ничтожность. А мне здесь больше делать нечего.
Аделаида проплыла мимо. Алиенора перевела дыхание, собралась и вошла к Людовику.
– Я отправилась тебя искать, – сразу объяснила она, – не зная, что ты занят.
Он скривил губы:
– Ты все слышала?
Алиенора кивнула:
– Должно быть, ей нелегко уступить власть. Думаю, на самом деле будет лучше, если она какое-то время проведет в своих вдовьих владениях на покое. – Алиенора подошла к мужу и положила руку ему на плечо. – Мне жаль, что она такого мнения обо мне и Петронилле. По правде говоря, мы никогда не проявляли к ней неуважения. Но с тех пор, как твоя сестра уехала в Англию, она сама не своя.
– Моя мать никогда не бывает довольной. – У него глаза потемнели от боли. Он пригвоздил ее тяжелым взглядом. – А это правда, Алиенора, что ты держишь меня за дурака?
– Сам знаешь, что нет.
– Я больше ничего не знаю.
Обхватив жену за талию, он привлек ее к себе и принялся целовать с неуклюжим отчаянием. Алиенора задохнулась от такой грубой атаки, но он, не обращая внимания, подтащил ее к кровати и овладел ею, в одежде, при свете дня, вздрагивая и всхлипывая при этом. Он как будто использовал ее, стремясь избавиться от всех своих разочарований в этом безумном порыве похоти, отбросить все отрицательные эмоции и навести порядок в мире.
Когда все закончилось, он оставил ее на кровати, а сам пошел молиться. Алиенора перевернулась на бок и, обхватив себя руками, уставилась в стену, чувствуя себя побитой.
Людовик оглядел комнату, принадлежавшую когда-то его матери. Прошло почти два месяца, как она покинула двор. За это время по приказу Алиеноры заново оштукатурили и покрасили стены, украсив их бордюром изящных красных и зеленых спиралей, а также развесили яркие вышивки – роскошные, тонкой работы, но не тяжелые. На широких подоконниках разместились подушки, шитые золотом по белому фону, а кроме того, на всех сундуках и столах стояли вазы с цветами. От чувственного аромата роз и лилий кружилась голова.
– Ты славно потрудилась, – сказал Людовик.
– Нравится?
Он осторожно кивнул:
– Здесь все стало по-другому. Это больше не комната моей матери.
– Ты абсолютно прав. Здесь не хватало света и воздуха.
Людовик подошел к окну и взглянул на ясное голубое небо.
Алиенора не сводила с него глаз. Аделаида и
