– это была она, ведьма. Она яростно чеканила проклятия на непонятном языке. В его голове эти звуки смешивались, липли к ушам, въедались, и он изнывал, пытаясь закрыться, убежать. Он видел кровь. Казалось, перед глазами всё было залито вязкой алой кровью. Видел, – нет, чувствовал на языке её медный привкус. Ворочался, крутился, пока не услышал далёкий звон. Этот звон и выдернул его из цепких лап кошмара.
Он открыл воспалённые глаза. Ослепительно яркий свет падал на его лицо из окна, где-то звонил телефон. Вовка спохватился, нашарил на тумбе мобильник и поднял трубку. Там, на той стороне его отчитывал Палыч:
– Где тебя носит, гадёныш?
– Я еду, скоро буду, – выпалил он, вскочил с кровати и, зажав телефон между плечом и ухом, стал натягивать комбинезон.
– Мы тебе уже десять раз звонили. У тебя двадцать минут. Мы на «Десятовском» кладбище. Бегом!
Палыч бросил трубку.
Вовка схватил свитер, натянул его, побежал к выходу и споткнулся обо что-то тяжёлое, накрытое одеялом. Это что-то вдруг зашевелилось, замычало, стало копошиться. Вовка в ужасе отпрянул. Из-под одеяла показалась рука. Вовка осторожно подкрался и сорвал одеяло: на полу в позе эмбриона сопел Митя.
– Тьфу, мать твою! Чуть не поседел из-за тебя.
В это мгновение Вовка припомнил всё, что было ночью, и эти воспоминания тяжёлым молотом ударили его по голове.
Митя выпрямился, потянулся и приподнялся на локти.
– Ты куда? – спросил он хриплым спросонья голосом.
– На работу!
Вовка схватил куртку и мельком увидел себя в зеркале: там был он, только взъерошенный, как пудель.
– А с тобой ещё поговорим, – пригрозил Вовка, пригладил шевелюру и выскочил в коридор.
Приехав к месту назначения, он ещё раз перезвонил Палычу, и тот матом объяснил ему, в какой части кладбища идут похороны. Подходя, он завидел пазик, пару легковых машин, катафалк и грузовую Газель ритуальной службы «Танат», а рядом, на двух табуретах уже стоял гроб, оббитый бордовым вельветом. Родственники, обступив тело пожилой женщины, прощались, а Николай Палыч и дядя Петя курили в сторонке.
– Явился – не запылился, – злобно прошипел Палыч.
– Ребят, вы простите, я…
– Мы не нанялись за тебя работать, так что с тебя два пузыря: один за работу, а другой – за наше молчание перед начальством. Понял?
Вовка молча кивнул.
– Ты не злись, Вован, – прошептал дядя Петя, – у Николая Палыча сегодня горе, а тут ты ещё сиськи мнёшь.
– Горе? – переспросил Вовка.
– Горе, горе! У меня кузен умер.
– Как, умер?.. – Вовку бросило в жар от такого известия.
– Убили какие-то суки. Ленок, жена его, вчера звонила. Несколько минут просто плакала в трубку, а потом попросила помочь с похоронами.
Вовка ощутил ещё один удар по темени. На этот раз пришибло его крепче прежнего. Он не сумел выдавить из себя ни слова, а просто
