о запинающемся очкарике.. но зато теперь у меня достойная трубка, у которой хорошая камера и выход в большинство игр.
Передо мной выходит какой-то придурок, который и двух слов связать не может. На D, по крайней мере, я везде (кроме уроков Смита) мог наболтать. Либо удавалось нацарапать на ладони шпоры, либо, если устный – лил воду, как в водопаде. Этот же придурок не смог сделать ничего, хотя Смит к нему не был предвзят и удача вполне была на его стороне.
Назвав его «бестолочью» и посетовав на то, какие идиоты все в нашем классе, Смит с ухмылкой называет мою фамилию:
– Рамос.
Голос его пропитывают каждую букву моей фамилии искренней подленькой радостью. Не знаю, когда именно наши отношения со Смитом накалились. Наверное, тогда, когда выяснилось, что он лучший друг Патерсли (директора), а я жизнь ему порчу, словно в лотерею играю. А потом еще эта неловкая ситуация, когда он нашел мое уязвимое место с F..
Но в этот раз я не бреду к доске, нарочно шкрябая подошвами по полу (он этого терпеть не может), перебирая на языке множество ругательств, как на английском, так и на испанском. Нет, в этот раз я распрямляю плечи и шествую к доске с всем самодовольством, на которое способен. На моих губах играет улыбка, а язык еле удерживается от свершения непристойного жеста, направленного Смиту.
Нет, перебарщивать нельзя – если он впилит в меня свои глаза, Зануда мне не сможет помочь.
Он дает мне задание и, немного повыпучивая на меня глаза приличия ради, вновь утыкается в учебник. Я поворачиваюсь к новенькой, готовый распознавать всевозможные знаки, которые она уже мне подает.
Но девчонка просто смотрит на меня. Господи, неужели можно быть настолько тупой и умной одновременно? Или у нее память, как у рыбки? Я изгибаю бровь, внушительно глядя на нее в ответ. Давай, вспоминай, мать твою. Это я дал тебе бакс, напрягай свою скудную память.
Но в следующий момент мне ясно дают понять, что дело совсем не в забывчивости.
Питерсон скрещивает руки на груди и хмыкает, стрельнув глазами в сторону Смита, и вновь вернувшись на меня.
Тут до меня доходит. Она, видимо, еще не до конца ознакомлена с условиями жизни в нашей школе, а главное с условиями взаимодействия со мной. Со мной лучше не ругаться – правило номер один. Мне лучше не вредить – правило номер два. За помощь лучше благодарить – правило номер три. Даже если это помощь тебе кажется сомнительной – правило номер четыре. Потому что мне насрать – правило номер пять. Я сумею испоганить тебе жизнь, если ты не начнешь сейчас же шевелить задницей – правило номер шесть.
Время идет я начинаю сильно злиться, и очевидно, даже до такой принципиальной туповатой рыбки, как Питерсон, это вскоре доходит. Она недовольно фыркает, хмурится, но тут же собирается на стуле и глядит в свою тетрадь. Недолго думая, закатывает глаза и начинает помогать.
Так-то лучше.
Когда Смит оборачивается проверить задание – я уже с демонстративной небрежностью отряхиваю руки от мела, скучающе глядя на доску. Смит немного ошарашен – столько
