еще одна пара есть. – Вдруг я испугалась, что это звучит невежливо. Люди беспокоятся, переживают, а тут им говорят, что, дескать, зря беспокоились. Мне стало неловко, и я добавила как можно душевнее: – Хотя, спасибо, конечно, большое.
– Точно не нужны? – спросил Андрей довольно весело.
– Точно, – в тон ему ответила я.
– У тебя как там, много вещей? Сумки тяжелые? – так же шутливо продолжал расспрашивать Андрей. – Может, проводить тебя?
– Нет, спасибо большое, но у меня всего один пакет практически с одной бумажкой, – произнесла я все это шутливо и непринужденно, стараясь подыграть ему, даже хихикнула в трубку. Говоря все это, я одновременно понимала, что опять все делаю не так.
– Точно? – переспросил Андрей, но уже не так бодро, как сначала.
– Точно. – Мне очень хотелось сказать ему, что проводить меня можно и без тяжелых сумок. Что просто приятно, когда кто-то машет тебе рукой на перроне и, жестикулируя под окном, просит «пиши», «звони», «возвращайся скорее». Мне очень хотелось все это сказать, но я боялась. Боялась сказать ему, что мне было бы приятно, если бы он меня проводил. А вдруг он скажет, что раз перчатки не нужны и сумок тяжелых нет, то чего я пойду? Вдруг Андрей подумает, что я к нему пристаю? Вдруг он совсем не хотел идти меня провожать, а это Настя пытается нас как-то подтолкнуть друг к другу? Я так и представляла, как она говорит: «Андрей, позвони, может, ей перчатки нужны и спроси, помочь ли ей донести сумки. Давай звони!», а он пытается отвертеться: «Да неудобно, что я скажу, позвони сама…», а Настя: «Чего тут неудобного, давай я тебе сейчас номер наберу…» и – так далее и тому подобное. В общем, довольно живо я все это себе представила и решительно повторила:
– Точно, Андрей, провожать меня не нужно, спасибо.
– Ну, счастливого пути тогда.
– Спасибо.
Положив трубку, я задумалась. Интересно, хотел он меня проводить или просто из вежливости предложил? Самое грустное в этой истории то, что теперь я этого никогда не узнаю. Настя не признается ни в чем, даже если это она все устроила. В некоторых случаях она способна молчать как стойкий оловянный солдатик или, вернее, как партизан. Андрей тоже никогда не скажет правды. Даже если предположить, что у нас когда-нибудь случится разговор на эту тему, он все равно скажет, типа, да ты что, конечно, я хотел тебя проводить. А если нет, разве бы я стал предлагать! Но разве мужчина скажет женщине такую правду – я не хотел тебя провожать, меня заставили тебе позвонить! Они всегда врут. Да и женат он. А это означает только одно – если он даже хотел меня проводить, значит, будет потом врать своей жене. Кругом одна ложь.
За полчаса до конца рабочего дня я еще раз проверила билеты, бумаги и командировочное удостоверение, уточнила у Ирины, куда и кому сдавать документы, и наконец собралась. Уже выходя из кабинета, я неожиданно остановилась в дверях и бросила взгляд на свой стол. Появилось странное чувство, что
