я, нахлобучивая шапку.
И пошел.
Фол потихоньку катил слева от меня, скрипя снегом и с трудом приноравливаясь к нашему шагу, Ритка бухал сапогами справа; и оба они бубнили мне в уши всякие гадости – для стереоэффекта, надо полагать.
Причем в слове «писатель» оба делали ударение на первом слоге.
Я слушал все это с некоторым мазохистским удовольствием, и сам не заметил, как мы добрались до известного в городе пивбара «Портянки Деда Житня», в народе именуемого просто «Житнем». Это было одно из немногих заведений вне Дальней Срани, куда без проблем пускали кентавров.
Даже специальный наклонный пандус имелся, рядом с обычными ступеньками.
Смотрю: вывеска мигает, Василий Новый, который в «питейных домах для торговли», над входом улыбается душевно, музыка изнутри гремит, мужской гогот и девичий визг вперемешку – словом, веселье в самом разгаре. И мотоцикл Риткин тройной цепью у дверей прикован. Это правильно – машина хоть и служебная, а все равно увести могут. Особенно вечером.
Фол затормозил, привстав на дыбы, повертелся на заднем колесе, искоса разглядывая Риткин «Судзуки», хмыкнул что-то в бороду (по-моему, одобрительное) – и зашуршал по пандусу, обмахиваясь хвостом.
А мы последовали за ним и, ступенька за ступенькой, оказались внутри.
Все столики, понятное дело, были забиты до упора. Но хозяин «Житня» Илья Рудяк (по слухам, не то парикмахер, не то патологоанатом в отставке) мигом выставил нам запасной стол в дальнем – наиболее тихом и обособленном – углу заведения. Это был далеко не первый случай на моей памяти, когда Рудяк буквально читал мысли. Иногда я даже начинал подозревать, что он из Тех. Только дудки – из Этих был мосластый Илюша в неизменной меховой жилетке независимо от погоды, из Этих, просто хороший он хозяин, уважающий постоянных клиентов.
Несколько человек помахали нам руками и недружелюбно покосились на Фола, пьющий у стойки пиво гнедой кентавр с похабной татуировкой на плече махнул Фолу хвостом и недружелюбно покосился на нас, а мы гордо задрали носы и с достоинством проследовали к своему столику – возле которого на полу уже был расстелен коврик для Фола и поставлены два стула.
Для нас с Риткой.
Подручный Рудяка – вездесущий и обаятельный брюнет Гоша – принял у нас верхнюю одежду, мигом отправил ее в гардероб и вновь оказался рядом, ослепительно улыбаясь.
– Добрый вечер, господа! Сколько изволите?
Гоша не спрашивал – «чего». Он спрашивал – «сколько».
И правильно делал.
– Для начала дюжину, Гоша. И воблочки – посуше.
Гоша развел руками, исчез и сразу возник на прежнем месте, грохнув на стол дюжину пенящихся кружек. Следом он с ловкостью фокусника подбросил в воздух блюдо с рыбой – так что оно чуть не разбилось о столешницу, в последний момент придержанное пальцами вездесущего Гоши, прозванного в свое время Спрутом Великим.
