сном.
Наша прелюдия безнадежно затянулась, подарив мне десяток полюционных микрооргазмов. Зато теперь…
«Соблазнитель, блин!».
Я взял безжизненное щупальце у основания, помотал, хлопнул несколько раз об Анино молочное бедро. Признаков жизни щупальце не подавало.
Зато всхлипнула Аня.
– Не кончайте в меня… – пискнула в нос. – У меня, как раз, овуляция.
– Ты чего плачешь? – спросил я, перестав теребить мертвеца. Толку все равно не было.
Аня разогнулась. Стоя коленями в кресле, вполоборота обернулась ко мне: несчастная и растерянная. На ресницах блестели слезы.
Взгляд мой нечаянно скользнул вниз: Анин лобок был покрыт пышными каштановыми кудряшками.
Заметив мой взгляд, она одернула блузку, смущенно прикрыла тайну и, уже не сдерживаясь, дала волю слезам.
Вышло очень натурально. Возможно она, и в правду, страдала.
– По-че-му ты плачешь? – Это было невыносимо! Я чувствовал себя последним мерзавцем!
– Сейчас я изменяю м-мужу, – она зарыдала сильнее. – А я никогда…
Она забрала руки с лобка и прикрыла глаза.
***
Я уставился на плачущую Аню. Обливаясь слезами, всхлипывая и шмыгая носом, она, в один миг, из объекта вожделения превратилась в сестру, и даже дочку, в несчастную обиженную девушку, которая страдает.
– Ладно, – сказал я. – Одевайся… Одевайтесь.
– А-а работа? – икнула Аня, утирая красный нос.
– Будет вам работа. Вы же написали заявление.
– Ну, да…
Девушка мигом престала плакать, стала на пол. Одним движением натянула трусы с колготками. Расправила.
«Неужели она думала, что я помешаю ей выйти на работу, если…».
Я устало сел в освободившееся кресло, которое еще совсем недавно обещало стать местом наслаждения, а сейчас было обычным потрепанным креслом.
«И местом незавершенного гештальта… И будет об этом напоминать, черт бы его побрал!».
***
Анна же тем временем надела туфельки, поправила перед зеркалом прическу, накрасила помадой губы, попудрила носик.
Где и делась та испуганная девчонка, которая плакала над возможной изменой? Передо мною стояла деловая женщина, которая, умело играя, добилась своего.
– Надеюсь, я вас удовлетворила? – спросила Аня, когда все было собрано и приведено в надлежащий порядок. – И мы с вами в расчете. И вы больше НИКОГДА не предложите мне ЭТИМ заниматься. И НИКОМУ не скажете. Потому… потому что, если об этом узнает муж! Вы представляете, что с вами будет? А не узнает – не заподозрит. И никому не будет плохо. Вы понимаете?
Я молча кивнул. Аня одела куртку. Застегнула.
Это казалось удивительным, но я больше ее не хотел.
***
– Еще раз повторяю: об ЭТОМ никто не должен знать, – она посмотрела на меня серьезными глазами. – Откройте!
– Конечно…
