площадки и задумался.
– Слушай, а ты чаю хочешь? С тортом? – неожиданно нашлась она. – Вижу, хочешь. Входи. Мне нельзя, а тебе можно. На твои кости жир никогда не нарастет. Одно слово: порода.
Он дернулся, словно она его хлестнула. Потоптался и глянул так, словно видел ее впервые.
– А что вы знаете о моей породе?
– Я-то?.. – Она осмотрела его с головы до ног и покивала. – Я знаю все! Или почти все. Входи, пока я не передумала.
Он вошел, разулся. От тапочек, которые она держала в огромном количестве для гостей, отказался и пошел на кухню в носках. Осмотрел коробку с тортом, которую она вернула с балкона на стол.
– Классный торт. Я пробовал. А вы чего же? На диете?
– Пытаюсь.
Несчастными глазами она наблюдала за тем, как он отрезает одну шестую от бисквитного круга и кладет себе на тарелку. Прокатала в голове сразу несколько вариантов себе в оправдание: от «а что такого от одного куска случится» до «ничем уже фигуру не испортить, даже этой сладкой высококалорийной отравой». И уже тарелку себе достала и ложечку, но неожиданно встала как вкопанная.
– Правильное решение, – вдруг похвалил сосед, угадав ее настроение. – Сила воли у вас, я скажу…
На самом деле силы воли у нее не было ни на грош. Была бы, она выглядела бы как Светка: с плоским животом, маленькой попкой и стройными худыми ногами. Если бы у нее была сила воли, она бы вечером не чипсы перед телевизором точила, а по стадиону металась. Или хотя бы гуляла по улице туда-сюда.
– Ты сильно обиделся на деда? Настолько, что решил уйти из дома и оставить его одного… Умирать!
– Почему сразу умирать! – взвился парень.
– А чем ему еще заниматься, если ты его бросишь? Только смерти ждать. – Она медленно тянула ледяную воду из высокого стакана. – А на что обиделся?
– Он мне соврал! И он и бабушка. Какие-то легенды мне все детство рассказывали об отце-геологе и матери – его помощнице. О трагедии в горах. А я, как дурак…
– И ты, как дурак, верил и даже ни разу не усомнился, когда ребята во дворе или школе пытались тебя поддеть? – Она хмыкнула. – Извини, Саша, но тут уж я тебе не верю.
– Почему?
– У нас не маленький город, но и не такой большой, чтобы слухами не полниться. Где-то кому-то кто-то сказал, тот передал другому, тот еще кому-то. Не мог ты в детстве ничего такого не слышать. Не мог! И когда подрос… Ты же не в вакууме жил. Ходил в школу, секции посещал наверняка. И там что же? Никто не намекал тебе о твоем происхождении?
Он замер с ложкой у рта. В ней, как в колыбели, лежал кусочек бисквита, пропитанный клубничным джемом и кремом. Она громко сглотнула и вцепилась губами в край стакана с водой.
– Может, и намекали, пока я был еще ребенком. Не помню. – Он равнодушно пожал плечами. – Когда стал старше, речи об том вообще никто не заводил.
– Забыли.
– Почему?
– Твоя бабка сделала так, чтобы забыли. Не потворствовала разговорам. Стерла из памяти общественности факт, что Валера Хлопов вообще существовал.
– Хлопов?
