ты вывод сделал, интеллигент? – нобелевский лауреат ехидно ухмыльнулся.
Я сделал вид, что сарказма не заметил, более того, плеснул в стаканы еще по соточке.
– Думаю, что Солженицын унизил свой талант, который сумел показать в единственном своем гениальном произведении «Один день Ивана Денисовича», журнализмом и уж совершенно напрасно вообразил себя мыслителем, что нанесло непоправимый ущерб его остальным произведениям.
Судя по всему, ответ Шолохову понравился. Он лихо опрокинул в рот содержимое стакана и задорно крякнул.
– Такие слова у человека с низов! – писатель дружески похлопал меня по плечу. – Вообще-то никакой загадки в этом нет. Талант – это свыше! – чувствовалось, что он пьянеет. – Позвоню в Москву… Кто там сейчас председатель Союза писателей? Пусть тебя примут.
– Спасибо, Ляксаныч, но уже звонили. Приняли… – Я скромно опустил глаза.
– Ну, поздравляю, коллега, – Шолохов протянул мне руку. – А кто звонил, если не секрет?
– Наш славный кубанский комбайнер Степан Нечитайло, Герой России. Слышал про него?
– Та, вроде, слышал, – Михаил Александрович задумчиво почесал затылок. – А что это он за тебя хлопотал?
– Дык сосед он мой. Вместе выпиваем. Бывало, за ночь пару баллонов самогону «приговаривали».
– Ух, ты! – поразился классик. – Талантлив ты и внелитературно. А давай, Вася, его в гости позовем?
– Так его, Ляксаныч, или Солженицына? Ты ж учти, что еще и Петропавловский скоро похмеляться приедет. Где мы столько пойла наберем? – я замялся, не знаю, как сформулировать следующую фразу. – Михаил Александрович, Солженицын ведь… это… тоже умер.
Я еле успел увернуться от шолоховского кулака.
– Ну и дебил же ты, Вялый! Разве не слышал, что писатели не умирают?!
– Выходит, и я не умру?
– Это ты-то писатель? – донской летописец громко расхохотался.
– Ладно-ладно, я пошутил, – я потряс пустой бутылкой. – Так кого мы позовём Нечитайло или Солженицына? – повторил я вопрос.
Шолохов задумался. Он размял в пальцах «беломорину» и чиркнул спичкой. Воздух помещения наполнился едким табачным дымом. «Какой гадкий запах у папирос, если их табак не обогащён canabis sativa», – подумал я.
– Давай лучше Степана, а то снова подеремся.
– С кем, с Женькой что ли? – Я привстал из-за стола. – Ты, Ляксаныч, не обижайся, но друга я в обиду не дам. Еще раз увижу…
– При чем тут Женька! – перебил меня писатель. – Классный мужик… А вот с Александром Исаичем у нас случались недоразумения.
– Ну и кто кого? – во мне заговорил первобытный инстинкт.
– Всякое бывало, Вася, – донской казак отвел глаза.
У входной двери раздался звонок. Мы повернули головы.
– Может, Петропавловский баб уже привез, – я посмотрел на часы. – Вроде, рано еще.
– А ты
