я, лошадь?».
– Как зачем? Сила у тебя есть. Нужно понять, какой она направленности.
Так я и так скажу. Разрушительной направленности. Единственное, что меня остановит – установка предохранителя с возможностью замены.
– А как он поймет?
– Не переживай. Тебя погрузят в транс и проведут необходимые исследования. Это не больно и безвредно.
А вот это плохая новость. Были когда-то под наркозом? И я была. Но самое страшное не это. Страшно наблюдать, как люди от него отходят. Ты как бы в сознание, но мозг и чувство самосохранения отсутствуют напрочь. За несколько часов нахождения в реанимации после родов я выслушала несколько покаяний про любовников, рассказы про схроны денег и драгоценностей, а также бесчисленное количество жалоб на родственников. Страшно подумать, что я буду нести. В лучшем случае, после процедуры, меня ожидает психушка, в худшем – костер. Задумалась.
– А без этого?
– Без этого нельзя. Это прописано в уставе академии. Он магически защищен от вмешательств. И если не соблюсти все процедуры, прописанные в нем, зачисление не произойдет.
Бежать? Или что?
– Почему ты переживаешь? – Пьер встал и подошел ко мне.
– Боюсь, что могу сказать лишнее и вы из-за меня пострадаете. Все же жизнь у меня была немного другая, чем у вас. – не договорила, конечно, всей правды, но ведь и не соврала.
Мужчина побледнел, на скулах заходили желваки.
– Я приезжал за тобой. Каждый год. Мне жаль, что ты так долго прожила в приюте. Хотел бы вернуть все назад, оградить тебя от неприятностей и лишений, но не могу. Прости.
Он корит себя? За меня? Нужно срочно исправить ситуацию. Это, конечно, благородно, но зачем ему тащить на себе чувство вины? Тем более, что я не считаю себя жертвой. Спать было где, есть тоже. Одежда и обучение присутствовали. Не лучшие, но ведь и не худшие.
– Пьер, все хорошо. Не кори себя. Я тронута твоей заботой. Знание о том, что ты меня не забыл – греют мне душу. Ты самый благородный и чуткий мужчина из тех, кого я знаю. – улыбнулась ему.
На лбу мужчины разгладилась морщинка, он порывисто прижал меня к себе и тихо прошептал: – Я скучал, Филя. Каждый день, каждую минуту, каждый миг своей жизни.
Обняла его в ответ. Наверное, сейчас мы оттаивали, отогревались душой, прорастали корнями друг в друга. Становились близкими, родными людьми, понимая, что наше одиночество заканчивается сейчас, в эту минуту.
– Дядя, мы можем ограничить перечень вопросов и установить запрет на личную жизнь при погружении в транс?
– Этого никогда не делали. Но, думаю, да. Обоснуем это детской травмой, связанной с гибелью отца. Ну, что, едем?
– Да. – эх, была не была, поеду, похоже отвертеться все равно не получится.
Утром встали, оделись, позавтракали и поехали в академию. Нас не ждали. Ну как бы ждали, но в график встреч не включили. Поэтому мы маялись в ожидании в приемной. Пили чай, жевали печеньки. Пьер периодически заглядывал мне в глаза, реагируя
