бы заставить меня смотреть на себя не мигая, до рези в глазах?
– А вдруг тебе моя музыка не понравится? Ты все равно позволишь мне целовать тебя?
Она нежно улыбается.
– Песни что-то значат для тебя?
– Я вкладываю в них частицу своей души.
– Тогда беспокоиться не о чем.
Я поворачиваюсь к роялю и на миг застываю в нерешительности. Никогда раньше не исполнял музыку для кого-то. Единственный человек, для которого хотелось бы петь свои песни, – мой отец; однако его давно нет в живых. Смерть отца – одна из главных причин, по которой я их написал.
Никогда не нервничал, играя со сцены песни Гарретта, но сейчас все по-другому. Моя песня очень личная, и хотя слушает лишь один человек, я чувствую себя так, будто еще никогда не выступал перед такой взыскательной публикой.
Набираю в легкие воздух и медленно выдыхаю его, одновременно начиная играть.
Я с той ночи не верю в небо,
Что мне Бог, если он жесток?
Ну а ты?
Я отказываюсь молиться,
Я колени не преклоню.
Как же ты?
Я закрыл все окна и двери,
Я смотрел во тьму до зари.
Где же ты?
Счастье – дом, тишина и книги.
Помнишь, как ты читал их вслух
Для меня?
Я с той ночи не верю сказкам.
Для кого они, если Бог
Взял тебя?
Я с той ночи больше
Не верю…
Больше
Не верю…
Все закончилось.
Я не верю…
Я больше не верю.
Все закончилось.
Все.
Я заканчиваю играть и кладу руки на колени, не решаясь сразу обернуться и взглянуть на девушку. Последняя нота отзвучала; зал погрузился в тишину, которая поглотила все звуки в доме. Даже дыхания Лайлы не слышно.
Я закрываю крышку рояля и медленно разворачиваюсь на банкетке. Лайла смотрит в потолок, вытирая глаза.
– Вот это да, – шепотом произносит она. – Не ожидала. Меня будто в грудь ударили.
Точно такие же ощущения я испытал, когда сегодня впервые увидел ее.
– Мне понравилась концовка. – Она садится и поджимает под себя ноги. – Оборванные прямо в середине фразы. Безупречно. Мощно.
Я не был уверен, что она сможет понять смысл концовки; то, что она его поняла, приводит меня в еще больший восторг.
– Где можно найти эту песню? На «Спотифай»?
Я качаю головой.
– Ничего из своего творчества я в Сеть не выкладывал.
Она с удивлением смотрит на меня и хлопает рукой по дивану.
– Почему? Черт возьми, как же так?
Я пожимаю плечами.
– Может, потому, что в Нэшвилле каждый корчит из себя звезду. А я не хочу им подражать.
Она встает и направляется ко мне. Надавливает на плечи, пока я не прислоняюсь спиной к роялю, и садится верхом мне на колени, упираясь в банкетку. Берет мое лицо в ладони и прищуривается.
– Эгоистично с твоей стороны держать песни при себе.
