style="font-size:15px;"> Эта особенность заложена в христианстве – с одной стороны, императив Иисуса, с другой – Павел, вносящий компромиссную гибкость. Непрерывно порождая ереси, христианство вместе с тем частью включает их и вбирает в себя, отрезая всех прочих. И этим обновляется.
– С чем-нибудь это сравнимо вне религиозных рамок?
– С коммунизмом, с идеей коммунизма. «Добьемся мы освобожденья своею собственной рукой», то есть без участия промысла. Тут сама активность человека достигает уровня Божественного промысла. Божественный промысел заменяется универсальным действием человечества. Коммунизм берется воскресить всех прошлых падших, воскресить в человечестве.
18. Судный день и время конца. Исполнимость и неисполнимое в истории.
– Бытие конца – странное словосочетание, правда? Поскольку бытие – это жизнь, а конец – ее прекращение. Жизнь, заключенная в прекращении, как-то не вяжется? На самом деле мы возвращаемся к той первичной точке человека, откуда пошла идея Судного дня как финала, равно затрагивающего смерть и жизнь. Еще раз вспомню апостола Павла: мертвые воспрянут, а живые изменятся. В центре обоюдность События, взрыв памяти, взаимное сопряжение сущего всеми его былыми предшествованиями. Вторжение всех прошлых внутрь данного момента – гигантская живая сфера конца.
А без этого не может сбыться, что люди станут иными. Очищая землю от скверны неправильности, в живых оставляя верных – наедине со всей страшной памятью, среди опытов всех мертвых всех поколений.
Надо иметь в виду особое устройство момента Суда, не хронологически точечное и не календарное. Суд может длиться день, а может составить эпоху – то, что вслед Павлу зовут эпохой. К чему бы оно, если Страшный суд лишь конец? Значит, это не исчерпание времени, а особого рода время. Когда жизнь катастрофично итожит себя, не переставая быть жизнью. Сохранен даже человеческий быт – в эпоху Конца зачинают детей, в дни Страшного суда рождаются дети. Но «горе рождающим!» Время несет уже на себе печать неясности, из которой творится Начало.
– Что имеется в виду? Разве Страшный суд не конец миру сему?
– Люди не исчезают. Не тот случай, когда вымарывались цивилизации и народы – не Атлантида, не Троя, совсем другой ход. Суд не противостоит жизни, а открывает в ней какую-то другую жизнь. Трудную, но обнадеживающую.
Только опыт истории отчасти раскрыл человеку, о чем тут речь. Начиная от Крестовых походов, Лютерова переворота, от Англии Кромвеля и Франции Революции, все ближе к России – проект исполнимости. В нем прячется нечто безмерно вдохновляющее, ведущее человека, и в нем же – драма неисполнимого.
19. Действие смерти, переоткрывающей жизнь. Спасение мертвых.
– Но сказано же, что смерти больше не будет?
– Возьми исходный пункт – идею сопряженности спасения мертвых с шансами всех на спасение. Шансы каждого человека на спасение, не исключая
