Привыкшая к успеху. И вполне может позволить себе такую слабость: удовлетворять собственное любопытство тогда, когда ей этого хочется.
Лиза развернула рукопись и начала читать. Стиль рукописи был неестественно веселым, даже выспренним. Лиза наскоро просмотрела красочное описание вокзала Сен-Лазар и перешла к рассказу об отходе Восточного экспресса.
«В этот теплый вечер, – писал автор, – пропитанный ароматами цветов («Где он нашел на перроне ароматы цветов?» – подумала Лиза), на перроне были и элегантные господа, и модно одетые дамы, и крепкие ребята спортивного вида, и даже известный музыкант, уезжающий на гастроли. Из-за этого музыканта едва не задержали наше отправление. Он никак не мог погрузить в свое купе бесчисленное количество чемоданов, пакетов, ящиков с реквизитом и виолончель в старинном футляре на колесиках. Его провожали какие-то поклонники и поклонницы, которые не столько помогали носить вещи, сколько просили автографы, фотографировались с кумиром и только осложняли погрузку. Особенно музыкант суетился вокруг своей виолончели, по его словам, чрезвычайно дорогой. Эту виолончель внесли в вагон с величайшими предосторожностями, и сам музыкант, сбежав от поклонников, дотащил инструмент до купе. Кстати, и в Меце, где этот музыкант выходил, он доставил мне не меньше хлопот. Его встречало человек десять, которые бегали как болванчики взад-вперед, вытаскивая вещи и бесценную виолончель.
Еще хуже обстояло дело с каким-то важным господином, вероятно одним из директоров заводов “Рено”. Вертя в руках тросточку с позолоченным набалдашником, он заявил мне, что ждет документы и не позволит поезду отправиться в путь, пока документы не будут ему доставлены. Я заметил, что существует расписание и соблюдать его – наша обязанность, но на господина с тросточкой это не произвело никакого впечатления. Он заявил, что его документы дороже не только нашего расписания, но и всего нашего поезда вместе с паровозом, запасом угля и всеми работниками в придачу. Замечание было, согласитесь, весьма хамским, но я предпочел промолчать и оставить этот спор для начальника поезда. К счастью, задерживать состав не пришлось. Посыльный на мотоцикле, в форме государственного курьера, доставил пакет за четыре минуты до отхода.
Впрочем, не из-за известного виолончелиста и не из-за шишки с тросточкой с заводов “Рено” я рассказываю об этом дне в своих записках. Я хочу поведать о том, что произошло на территории Германии с господином из восьмого купе. Этот господин вошел в вагон тихо и незаметно. Его провожал франтоватый молодой человек («Ашинзон», – поняла Лиза и удивилась. Надо же. Тогда он выглядел франтом), который стоял на перроне до самого отхода поезда. Мы тронулись, молодой человек шел по перрону почти до самого конца и махал рукой пассажиру. Через четверть часа господин из восьмого купе попросил чай. Когда с подносом в руках я вошел в купе, господин сосал свою трубку с прямым мундштуком и просматривал какие-то бумаги. Я поставил на стол стакан с чаем и тарелку с печеньем. Он поднял голову и сказал: “Спасибо, мсье!” Это был стройный и подтянутый молодой человек. Роста
