когда они ездили к родителям, им был предоставлен спецвагон. Только уповая на этого человека, они поехали на станцию. Там творилось что-то невероятное. Люди, солдаты, комиссары, нищие и бродяги пытались сесть в любой поезд, лишь бы уехать из Москвы. У мамы опустились руки. Но они всё равно пошли в здание вокзала искать начальника станции. Дети с няней остались у дверей кабинета ждать его, а мама металась по всей станции, пытаясь найти его, и нашла-таки. Он завёл всех к себе в кабинет, велел располагаться и ждать здесь, дал маме ключ, чтоб она закрылась изнутри и никого не пускала – боялся за них. Ушёл, пришёл, снова ушёл. Дети и поели, и поспали. Наконец он появился, махал руками, цокал языком, пыхтел как паровоз, всё сокрушался за отца. Потом объявил им, что ночью будет поезд, идущий до Томского округа, он их посадит в общий вагон, договорится с начальником поезда – тот его друг. В Нижнем они сойдут. Они должны сидеть тихо и не привлекать внимание пассажиров. Так он и сделал, и денег у мамы не взял. Мама потом долго вспоминала его добрым словом. Наконец они доехали до Нижнего Новгорода. Дети устали, капризничали, мама и няня утешали их, уговаривали потерпеть. Кое-как на перекладных они добрались до усадьбы маминых родителей.
Когда дети увидели дом своих родных, они стали усердно хлопать в ладоши и кричать от радости. Но, к их удивлению, им навстречу никто не вышел. Мама с няней так и остались стоять посреди двора в окружении детей и баулов. Они были потрясены зрелищем, которое увидели. Даже младшие дети замолчали от удивления. Прекрасный дом был разгромлен, разбит и разграблен. Мама не могла даже сделать шаг и подняться по когда-то величественной лестнице.
– Кто эти варвары? Что они сделали? Где родители? – всё это мама сказала вслух, обращаясь к няне.
Няня пошла к дому и уже стала подниматься, когда им навстречу из маленького домика, что стоял в саду, выбежали садовник и его жена, пожилые люди, которые всегда ухаживали за двором, и мама их помнила с детства.
– Барышня, барышня, – они до сих пор называли маму барышней, как юную девушку, – вы приехали? А ваши батюшка с матушкой не дождались, всё ждали-ждали и не дождались.
– Что это такое, Фёдор? – мать указала на дом. – Где родители? Пелагея, голубушка, что это ты плачешь?
– Ох, и горе у нас такое, барышня, нет ваших батюшки и матушки, – запричитала Пелагея.
– А где они? – до матери ещё толком ничего не доходило, а няня сразу всё поняла, всплеснула руками и заплакала, что-то бормоча себе под нос.
– Что ты там бормочешь? – цыкнула на неё мать. – Пелагея, ты можешь толком сказать, куда они уехали? К брату моему в Киев?
– Нет, барышня, – заговорил Фёдор, видя, как его жена растерялась, – они туточки, в усадьбе лежат.
– Заболели, что ли? Неужели этот грипп-испанка и сюда дошёл?
– Нет, барышня, не заболели, – неожиданно даже для самого себя сказал Фёдор. –
