налитых кровью глаз, а продолжала кланяться, и пришепетывать, и снова кланяться, собирая воедино все свои небогатые запасы волшебства.
Когда же наконец она уложила покойного так, как ему должно лежать в могиле – на левом боку, с согнутыми коленями, – то напоследок вложила в его раскрытую левую ладонь крошечный амулет, плотно завернутый в кусок мягкой козьей шкуры и перевязанный крашеной тесемкой. Волшебник из Ре Альби небрежно отшвырнул сверточек концом своего посоха.
– Выкопана ли могила? – спросил волшебник из порта Гонт.
– Да, – ответил ему волшебник лорда. – Она вырыта во дворе моего господина. – И он показал в сторону поместья.
– Понятно, – сказал волшебник из порта Гонт. – Я-то думал, что Великий Маг будет похоронен в центре нашего города, который он когда-то спас от землетрясения.
– Мой господин пожелал сам удостоиться чести похоронить лорда Огиона, – заявил тот, что из поместья Ре Альби.
– Но тогда получится… – начал было тот, что из порта Гонт, и умолк, не желая спорить, но не смирившись со столь легковесными доводами. Потом глянул на покойного. – Придется его похоронить безымянным, – проговорил он с сожалением и горечью. – Я шел всю ночь, но все-таки опоздал. Из-за этого невосполнимая наша утрата становится еще горше.
Молодой волшебник промолчал.
– Его подлинное имя было Айхал, – сказала Тенар. – И согласно его воле он должен покоиться здесь, где лежит сейчас.
Оба волшебника уставились на нее одновременно. Молодой увидел всего лишь пожилую деревенскую женщину и молча отвернулся. Тот же, что пришел из порта Гонт, долго не сводил с нее глаз, а потом спросил:
– Кто ты?
– Меня зовут Гоха, я вдова фермера Флинта, – отвечала она. – А уж кто я на самом деле – вам, по-моему, лучше знать. Да и с какой стати мне говорить вам это?
При этих словах волшебник лорда сподобился удостоить ее взглядом.
– Эй, женщина, попридержи-ка язык! Как ты смеешь говорить так в присутствии двух волшебников! – бросил он.
– Постой, – добродушно попытался утихомирить его тот, что пришел из порта Гонт. Он по-прежнему внимательно смотрел на Тенар. – Ты ведь была… когда-то его ученицей?
– И другом, – отрезала Тенар. Потом резко отвернулась и замерла: она услышала гнев в собственном голосе, произносящем слово «друг». И стала смотреть на своего старого друга, лежащего на земле, готового уйти в эту землю, навеки утраченного, недвижимого… А эти люди толпились вокруг, живые, полные сил, не испытывающие ни капли дружеского сочувствия – одну лишь зависть да удовлетворение при виде поверженного соперника и злобу.
– Простите, – сказала она. – Слишком долго тянется ночь. Я была с ним рядом, когда он умер.
– Но это не… – начал было молодой волшебник, но тут неожиданно его прервала тетушка Мох, яростно бросившаяся
