style="font-size:15px;"> Она, продолжая играть свою роль, снова склонила голову набок, словно не понимая. Но когда они уже один за другим вышли за дверь, поняла, что даже если они пока и не догадались, кем она притворяется и кем является на самом деле, – не догадались, что она та самая Тенар с Кольцом, – то все равно достаточно быстро узнают об этом, а стало быть, и о том, что она близко знает Верховного Мага и может стать проводником к его убежищу.
Когда дверь за ними закрылась, она глубоко вздохнула, переводя дух. Вереск последовала ее примеру и закрыла наконец свой рот, который оставался разинутым все время, пока гости были в доме.
– Я – никогда! – сказала Вереск с глубоким и полным удовлетворением и пошла посмотреть, как там козы.
Из темного уголка за дверью выбралась Терру; она забаррикадировалась там от чужих посохом Огиона, дорожной палкой Тенар и своим собственным маленьким ореховым посошком. В ней вдруг снова появилась какая-то неловкость, опасливость, хотя манеру эту она давно оставила – с тех пор как они стали жить тут; сейчас она даже головы не подняла, а изуродованную половину лица все старалась поплотнее прижать к плечу.
Тенар подошла, опустилась перед девочкой на колени и обхватила ее обеими руками.
– Терру, – сказала она, – не бойся, они не причинят тебе вреда. Они не собираются никому вредить.
Девочка на нее смотреть не желала. Совершенно застыла, и Тенар словно деревянную колоду обнимала.
– Ты только скажи, я ведь могу их больше и в дом не пускать!
Наконец девочка шевельнулась и спросила своим низким сиплым голосом:
– А что они теперь сделают с Ястребом?
– Ничего, – ответила Тенар. – Они не причинят ему зла! Они прибыли… они хотели оказать ему честь.
Но она уже начинала понимать, что́ такая попытка оказать ему честь могла бы натворить, – они ведь не ведали о его утрате, о его тоске, о том, чего он лишился, и в неведении своем заставляли бы его играть роль в том спектакле, к которому он больше не имел никакого отношения.
Когда Тенар отпустила девочку, та подошла к шкафу и достала оттуда Огионову метелку. Затем тщательно вымела пол – особенно там, где стояли эти люди из Хавнора; вымела прочь все их следы, всю пыль с их ног вымела и выбросила за порог!
Наблюдая за ней, Тенар приняла решение.
Она подошла к полке, где стояли три Великие Книги, и, порывшись там, отыскала несколько гусиных перьев и полувысохшие чернила, однако не нашла ни клочка бумаги или пергамента. Она закусила губу: очень не хотелось портить столь священную вещь, как Книга Огиона; нахмурившись, она оторвала тонкую полоску бумаги от последней пустой страницы в Книге Рун. Потом уселась за стол, обмакнула перо и стала писать. Однако с засохшими чернилами, как и со словами, сладить было нелегко. С тех пор как четверть века назад она сидела за этим столом и писала, а Огион, заглядывая ей через плечо, обучал ее ардическим и Старшим Рунам, ей, пожалуй что, и не доводилось больше хоть что-нибудь писать. И все-таки
