разглядеть будущего радикального палладианца. Проекты, которые он (неизменно в соавторстве) подавал на открытые конкурсы, характеризовали его как не совсем удачливого эклектика. Летом 1902 года Жолтовский отправился в итальянский Турин, на Первую международную выставку современного декоративного искусства. Судя по альбомным зарисовкам, его всерьез интересовала стилистика модерна, находившегося тогда в зените популярности.
К сожалению, Жолтовский, доживший до весьма преклонных лет, не оставил собственноручных мемуаров и других автобиографических материалов. Сведения, которыми мы сегодня располагаем, почерпнуты либо из сухих формулировок служебной документации, либо из свидетельств его учеников и сотрудников. Согласно одному из таких источников, Жолтовский в 1950-х годах вспоминал, что о Палладио он «узнал от Гете», читая его «Итальянское путешествие» по пути из Милана в Венецию[21]. Таким образом, его первое появление в Виченце носило спонтанный характер, хотя и получило весьма далеко идущие последствия.
«Паломничество в город Палладио, начатое Жолтовским, не прошло даром для истории эволюции нового зодчества Петербурга», – констатировал в 1913 году страстный идеолог столичного неоклассицизма Г.К. Лукомский[22]. В Москве Жолтовского называли «архитектором миллионеров», сетуя не только на дороговизну услуг, но и на избирательность маэстро, который, уподобляясь древним, принципиально не пользовался телефоном[23]. Круг его заказчиков узок и изыскан: Морозовы, Рябушинские, Тарасовы…
В конце 1909 года Императорская Академия художеств присвоила Жолтовскому звание академика архитектуры с формулировкой за «известности на художественном поприще»[24]. И все-таки в словах А.В. Луначарского, рекомендовавшего в 1918 году Жолтовского В.И. Ленину как «едва ли не самого выдающегося русского архитектора, приобретшего всероссийское и европейское имя»[25], нельзя не увидеть преувеличения. Причины такого расположения наркома просвещения к чисто буржуазному архитектору до конца не ясны. Однако в послереволюционные годы карьера Жолтовского совершила колоссальный скачок. Он занял должность заведующего архитектурным подотделом отдела ИЗО Наркомпроса, фактически получив рычаги управления всеми вопросами зодчества в стране. По иронии судьбы, это случилось в период, когда строительство из-за разрухи и экономических трудностей почти сошло на нет. Жолтовскому досталась в удел преимущественно проектная и просветительская работа, к которой он давно имел вкус и склонность. Именно тогда под эгидой ведомства Луначарского Жолтовскому удалось организовать работу по переводу трактатов Палладио, которые в машинописных копиях были разосланы в библиотеки[26].
Из сказанного следует, что переводы осуществлялись не в 1930-е годы, а значительно раньше. Серия архивных находок позволила достаточно полно реконструировать этот сюжет.
В
Архитектурная Москва. Вып. 1. М., 1911. С. 9.
Литературное наследство. Т. 80: В.И. Ленин и А.В. Луначарский. Переписка. Доклады. Документы. М.: Наука, 1971. С. 371–372.
Советское искусство за 15 лет: Материалы и документация / под ред. с вводными статьями и примеч. И. Маца; сост. И. Маца, Л. Рейнгард и Л. Ремпель. М.; Л.: ОГИЗ, 1933. С. 69.
