словами от имени избранной императрицы: «А буде чего по сему обещанию не исполню, лишена буду короны российской».
Кондиции ограничивали власть императрицы в пользу Верховного Тайного Совета и означали юридическое оформление уже давно имевшихся у этого учреждения прав. Монарх даже лишался права определять наследника, что, по мнению Лефорта, следовало понимать как «начало избирательного образа престолонаследования». Ночь с 18 на 19 января 1730 года вошла в историю как попытка ограничения самодержавия Анны Иоанновны. Именно после подписания этих условий она благополучно воцарилась, и в дальнейшем кондиции должны были служить своеобразной платой за её спокойное и чисто номинальное царствование. Расчет «верховников» был прост: они рассудили, что Анна Иоанновна, не имея опоры в России, ради получения короны с радостью согласится на все их требования. В этом документе отразилась попытка установления своеобразной олигархической формы правления – этакой «смеси» английской конституционной монархии, где король играет чисто церемониальную роль, и шведской коллегиальной системы, государственный совет которой так много значит, что ставит преграды верховной королевской власти. Что-то подобное русским вельможам хотелось реализовать и у себя в стране и уже законным путём приподняться над самодержавием, установив вместо абсолютной монархии новую форму правления – монархию ограниченную, стеснённую законом. К этому их непроизвольно подталкивали новые формы общественных и экономических отношений, складывавшихся как в мире, так и в нашей стране, где самобытный и размеренный патриархальный уклад жизни был взорван петровскими начинаниями. Дело грядущих преобразований было послушно воле Голицына, одного из наиболее просвещенных людей своего времени. Заметим, кстати, что его библиотека состояла из шести тысяч книг, в том числе на французском, английском, голландском, испанском, шведском языках. Почти все иностранные свидетели отмечали его ведущую роль в этом процессе. Близкий к «верховникам» датский посол Г. Вестфален заметил в дипломатической депеше от 22 января: «Голицын, основатель и защитник этого дела, спросил меня вчера, который из двух образов правления я считаю лучшим: шведский или английский? Я ответил, что шведский самый подходящий, и что я не думаю, что английское правление может быть введено в России. Он ничего на это мне не сказал». Характерно, что Голицын интересовался не советом, а мнением Вестфалена. Это значит, что для Голицына вопрос о форме правления был давно решённым и, вероятнее всего, он отдавал предпочтение шведской форме правления. Много нового было привнесено в государственную жизнь России при Петре I именно из Швеции, и Голицын принимал в этом непосредственное участие. В этой связи американский историк М. Раев замечает, что Россия в петровскую эпоху перенимала не столько передовой, сколько рутинный опыт в государственном управлении и общественной жизни. И это обстоятельство наложило глубокий отпечаток и
