style="font-size:15px;"> Arlow J. A. (1955). Notes on Oral Symbolism // Psychoanalytic Quarterly. V. 24. Р. 63–74.
Arlow J. A. (1978). Pyromania and the Primal Scene: A Psychoanalytic Comment on the Work of Yukio Mishima // Psychoanalytic Quarterly. V. 47. Р. 24–51.
Freud S. (1926). Inhibitions, Symptoms and Anxiety // Standard Edition. V. 20. Р. 75–175.
Lewin B. (1950). The Psychoanalysis of Elation. N. Y.: Psychoanalytic Quarterly.
Wahl C. W. (1957). Suicide as a Magical Act // Bulletin of the Menninger Clinic. V. 21. Р. 91–98.
Warburg В. (1938). Suicide, Pregnancy and Rebirth // Psychoanalytic Quarterly. V. 7. Р. 490–506.
Можно предположить, что более глубокое понимание способов и причин самоуничтожения человека принесет немалую практическую пользу. Те объяснения самоубийства, которые ежедневно предлагают нам в пьесах и газетах, кажутся вполне достаточными, что не может не вызывать определенных сомнений. Ведь в реальной жизни не существует ни абсолютной справедливости, ни непреодолимого рока, ни непременного воздаяния за совершенные злодейства. Научное исследование самоубийства обычно сводится к голому статистическому анализу; общемедицинская литература не желает признавать его в качестве одной из причин смерти.
У нас имеются достаточно веские основания ожидать, что причины этого феномена могут быть лучше поняты через его бессознательные мотивы, то есть с помощью психоанализа. Но до июня 1910 года суицид не относился к темам, широко обсуждаемым психоаналитиками, о нем редко шла речь на их собраниях.
На первый взгляд, самоубийство представляет собой простейшую форму выражения инстинкта, направленного на саморазрушение, который, как мы теперь знаем, противоположен инстинкту жизни. Однако этот вывод не объясняет столь странного положения вещей, что присущий всем людям инстинкт саморазрушения в полной мере реализуется лишь в сравнительно небольшом числе случаев. Кроме того, такой подход не дает ответа на вопрос, до какой степени самоубийство определяется внешними силами и событиями, то есть на вопрос, на который обыденное сознание дает (и признает приемлемыми) абсолютно наивные ответы. Если судить по объяснениям, постоянно приводимым в газетных репортажах, докладах агентств страхования жизни, свидетельствах о смерти и статистических отчетах, то самоубийство является логическим следствием определенных ситуаций, в частности, болезни, упадка духа, финансовых трудностей, унижения, фрустрации и неразделенной любви.
Для психоаналитика наиболее существенно здесь не то, что эти упрощенные объяснения идут вразрез с современной наукой и повседневным опытом, которые вновь и вновь подтверждают ненадежность очевидного, а то, с какой терпеливостью и безропотностью они принимаются. Напротив, люди проявляют стойкий и повышенный интерес к мотивам убийства. Различие между убийством и самоубийством выявится особенно четко, если вспомнить, что в загадочных или детективных историях, издающихся тысячными тиражами, в подавляющем большинстве случаев расследуется именно причина убийства. Профессиональное безразличие к теме самоубийства также достойно внимания. Совершенно очевидно, что ни один таинственный феномен человеческого поведения не был предметом столь малого числа научных исследований.
Концепция саморазрушения как способа
