со своего кресла.
Она топнула ножкой.
– Нэд, кто научил вас портить всё так пошло? Как всё ясно и хорошо в мире, пока не происходят такие казусы! Неужто вы не способны держать себя в руках?
– Вы так топаете ножкой, как будто я это придумал первый в мире! Разве это не свойственно человеческой природе? Это язык любви! На нём говорят все люди планеты Земля!
– Да, бывает, что любовь взаимна! Но бывает и по-другому! Считайте, что мне не подфартило со счастьем изведать это славное чувство! Эта мысль вас освежит!
– Не может быть! Вам, с вашей красотой, с вашим добрым сердцем!.. Глэдис, да вы просто созданы для любви! Вам всегото и нужно, что полюбить полюбить!
– Остаётся ждать, когда любовь рухнет мне на голову!
– Гдэдис, но отчего бы вам не полюбить меня? Что мешает вам сделать это? Я урод, нищий, или есть иные недостатки?
Тут Глэдис, видимо, осознав, что погорячилась, как будто смягчила обороты. Её рука поплыла к моему лицу (о, сколько природной женственности и ласкового снисхождения было в этом жесте) и отвела назад мою голову. Вслед з этим она, очень грустно улыбнувшись, глянула мне в лицо.
– Нет, тут дело в другом! – вслед чуть томно сказала она, – Нет, вы по своей природе не обычный тщеславный мальчишка, посему, признаю, что дело тут не в том. Всё гораздо глубже!
– Мой характер?
С видом пифии она сурово кивнула.
– Как я могу исправить это? Сядьте и скажите, что мне делать! Нет… по-настоящему… я только прошу вас присесть на минутку!
Она посмотрела мне в глаза таким взором, как будто удивлялась моей прирождённой лживости, и её сомнение в эти мгновения было для меня дороже любого доверия. Как нелепо всё это может выглядеть, положенное теперь на белую, холодную бумагу! Впрочем, может, я комплексую? Хотя ничто не предвещало доброй развязки, Глэдис покорно упала в кресло.
– Скажите, что вам не нравится во мне?
– Я люблю другого человека!
Пришёл мой черёд дико подпрыгнуть на месте.
– Он пока ещё не существует, – почти пропела она, с улыбкой приближая своё лицо к моему, – И вместе с тем существует, как бесплотный, небесный идеал! Пока что мне не удалось встретить такого!
– Чем чёрт не шутит! Расскажите мне всё о нём! Как он выглядит?
– О-у, он, кажется, очень похож на вас!
– Как сладко слышать такое! А вот мне по сравнению с ним чего не хватает? Только одно слово – трезвенник, вегетарианец, аэронавт, теософ, супермен, нумизмат? Я буду кем угодно, если вы скажете мне, что вы хотите, Глэдис!
Она захохотала, удивлённая пластилиновой эластичностью моего характера.
– Ладно, но во-первых, моему идеалу и в голову не пришло бы говорить так! – сказала она, – Он представляется мне очень цельной, твёрдой, почти стальной натурой, не имеющей склонности
