По углам стояли дорогие светильники в виде ангелочков, окна закрывали тяжелые плюшевые портьеры. Аристов развалился в широком кресле, крепкое красное дерево выдержало могучее тело без единого скрипа. Он окинул долгим взглядом дорогую обстановку и подумал, что наверняка, прежде чем отбыть на сахалинскую каторгу, хитрый старик припрятал награбленное золотишко где-нибудь на заброшенном кладбище.
– Матвей, а что, если это твоих рук дело? – неожиданно спросил Аристов, сцепив пальцы в замок. – Я тут прикинул и подумал, кому, как не тебе. Ремесло это тебе очень хорошо знакомо. А может быть, обучил какого-нибудь недотепу, вот он и прокалывает сейфы, как полые орехи. И с тобой делится денежкой за науку.
Старик стойко выдержал почти насмешливый взгляд, а потом отвечал достойно:
– Не мое это дело, и наговаривать на себя напраслину я не стану. Не для моего скудного ума такая тонкая работа. А потом, если вы знаете, ваше сиятельство, я всегда работал только одной отмычкой и мне ее хватало на замок любой сложности. Здесь же работа потоньше будет. Да и инструментик-то свой я никогда не бросал и все время с собой забирал. Жалко! А здесь, я смотрю, воры-то свой реквизит не пожалели и на месте оставили. Не сходится, ваше сиятельство, такое дело. Не я это.
Старик был прав. Инструмент оставили у самого сейфа, судя по всему, за ненадобностью. Глуповато было бы думать о том, будто сделано это потому, что грабитель почувствовал раскаяние и решил, будто бы это его последний преступный подвиг. Скорее всего, здесь было нечто другое, например, куда приятнее выносить из здания сумку, до самого верха напичканную деньгами, чем инструменты, ставшие ненужными.
Старик был прав и в другом – в действиях медвежатника четко прослеживался один и тот же почерк. Здесь напрочь отсутствовал элемент случайности и непрофессионализма. Грабитель не поступал наугад, как это случается порой с карманником, когда он орудует на большом базаре. Он длительное время изучал объект грабежа, возможно, устраивался в банк даже служащим. Изготавливал соответствующие инструменты и, выбрав удачный момент, совершал грабеж. Примерно по такой же схеме было совершено последнее преступление. Причем он никогда не забирал с собой изготовленные инструменты, справедливо считая, что вырученные деньги вполне компенсируют потерю.
– Ладно, Матвей, пошутил я.
– Я свое на каторге отсидел честно, – строго отозвался старик, – и обратно возвращаться никак не собираюсь.
– А ты ведь всерьез обиделся, – Григорий Васильевич поднялся с кресла.
Кресло печально скрипнуло, почувствовав на подлокотниках тяжесть могучего тела генерала.
– А то, – хмыкнул старик, явно простив своего гостя.
– Ты вот что, Матвей Терентьевич, если что припомнишь, так сообщи мне по этому адресочку, – протянул Аристов визитку. – А когда злодея поймаем, за содействие вознаграждение получишь.
– И сколько же? – спросил старик, вчитываясь в адрес.
– Пятьдесят
