Кепке чувствовал тогда себя богом: он на вершине!
– Переход? – переспросил Шеель. И поборол в себе желание отмахнуться: переход как переход. – Если бы мои проводники не перли героин, а я не держал в голове пятнадцатилетний срок за контрабанду, незаконный переход границы и ношение огнестрельного оружия, то переход можно было бы назвать скучным. Я совершил два преступления и стал соучастником третьего. По здешним уголовным меркам, это пятнадцать лет. За все.
– Вижу, в дороге ты время зря не терял, – заметил Кепке, – зубрил уголовный кодекс.
– Да, изучал не только бадахшанские тропы.
– Больше ничего с тобой не приключилось?
– Пяндж, – командир скривился. – Этот городишко буквально кишит пограничниками. Но проводники знают свое дело. На контрольно-пропускных пунктах мы не задерживались больше чем на минуту. Здесь главное – знать, кому и сколько дать на лапу. В основном говорят на русском, и это называется «все схвачено». Как вам город? – спросил командир, «выводя» на разговор нелюдимого Вестервалле.
– Говорят, раньше это был кишлак, – ответил Мартин, здорово похожий на Дитера Болена из поп-группы «Модерн Токинг»: белокурый, белозубый.
– Так и Берлин начинался с деревушки, – хмыкнул Шеель. И задал вопрос в продолжение темы: – У вас был разговор с главой нашей диаспоры?
Ответил Кепке:
– Он дал нам расклад на группировку некоего Сарацина.
– Слушаю тебя, Хорст.
– А меня ты не хочешь послушать? – не без раздражения спросил Дитер Крамер. – Ты даже со мной не поздоровался. Я что, из Турции?
– Извини, я перепутал тебя с местным. Ты стоял, как на автобусной остановке, ходил туда-сюда, поглядывал на часы, похлопывал себя газетой. Здравствуй, Дитер.
Крамер махнул рукой. Кепке продолжил:
– Сарацин считается одним из главных авторитетов в городе. В середине восьмидесятых подмял под себя всю коммерческую деятельность, после распада Союза – частный бизнес и государственный. Затем перенес свою деятельность за рубеж. Его влияние почувствовали на своей шкуре некоторые бизнесмены из Германии.
Хорст Кепке говорил о человеке, мать которого была русской, отец – таджиком. Тридцать пять лет. Из них четыре года отсидел за вымогательство. И сейчас для него не лучшие времена – больше половины предприятий Душанбе стоит. А до войны Сарацин контролировал несколько государственных заводов. Под его опекой находилась и станция «Душанбе», то есть грузовые перевозки. Боксер. Особых успехов на ринге не снискал, зато продвинул пару боксеров, которые сейчас тренировались в Германии и уже успели провести несколько боев под эгидой Всемирной боксерской ассоциации.
– Финал играют двое.
– Что? – не понял Кепке.
– Финал играют двое, – повторил Шеель.
В этот раз помощник понял командира. И спросил,
