этом могут актуализироваться стандартные, шаблонные объяснения социального поведения людей.
Частным, но очень важным является следующий вопрос: если предположить, что атрибуции для себя в основном внутренние, возможно ли, чтобы эта тенденция изменилась и в атрибуциях для других преобладающей стала противоположная тенденция? Если удастся доказать реальность подобного кардинального изменения атрибуций в процессе перехода от формы существования «для себя» в форму «для других», то станет возможным сделать неутешительный для проводившихся до сих пор исследований и полученных результатов вывод о том, что атрибуция для других не вызывает доверия к себе как подлинное выражение того, что есть у личности. Подобного рода внешние атрибуции как социально-психологические явления представляют интерес для науки, но с их помощью вряд ли можно раскрыть подлинные механизмы атрибуций, с помощью которых человек «при себе» и «для себя» объяняет как свое, так и чужое поведение. Лишь в моменты искренности и потери самоконтроля истинные атрибуции могут «вырываться» во внешнюю речь человека. Но в экспериментальных ситуациях это почти невозможно. Или возможно лишь тогда, когда социальный актер не имеет никакой власти над наблюдателем, не может отвечать ему, т. е. когда между ними нет реального ролевого взаимодействия.
По этой же логике мы можем предположить, что самоатрибуции личности при переходе от формы «для себя» к форме «для других» должны подвергаться еще более крупным изменениям. Человек может считать себя подлецом из-за какого-либо своего поступка, но подобное мнение о себе он, возможно, никогда не выскажет перед другими. Поэтому открытое, публичное выражение самоатрибуции заслуживает даже меньшего доверия как объяснение своего поведения, чем публично выраженные гетероатрибуции.
Для примера рассмотрим чрезвычайно интересное и важное явление из области психологии преступной личности: раскаяние. Внешне, исходя из своих личных итересов и мотива самозащиты преступник может сказать, будто раскаивается в содеянном, тем самым атрибутируя себе положительные человеческие черты и способствуя тому, чтобы другие участники уголовного процесса также приписали ему положительные черты и даже психический и моральный рост и зрелость. Но его внутренние самоатрибуции могут быть совершенно иными.
В свете всего сказанного становится очевидно, что методы исследования атрибуции требуют совершенствования. Мы должны больше опираться на самоотчеты и скрытые документы о людях. Нам следует больше знать о том, что делает человек, о чем и как размышляет, когда он один и уверен, что никто за ним не наблюдает.
Итак, исследование процессов перехода от внутренних самоатрибуций к внешним, предназначенным для глаз и ушей других, и обратных процессов чрезвычайно важно для обеспечения дальнейшего развития психологии атрибуции и целого ряда других связанных с ней разделов социальной психологии.
