движением воткнул ему под челюсть длинный заговорённый стилет.
Мне тоже нужен был его мозг. Иначе никак. По-другому его не убьёшь. Можно было, конечно, и просто попробовать череп пробить, но был риск сломать тонкое жало стилета. Бошка у него, знаете ли, крепкая, а это грозило такой вознёй впоследствии, что мама не горюй!.. Это испорченное создание было чертовски сильным!
Взмахом руки разогнав собственный морок, я уселся на бревно и на этот раз наконец-то с удовольствием вытянул ноги. Ну что ж, одно дело я сделал, осталось ещё одно дельце. Оно уже посложнее будет. Персонажей в нём побольше, да и находится оно подальше, значительно дальше, пару дней по лесу добираться придётся. Но это будет потом, а сейчас надо завершить все дела здесь, и я, тяжело вздохнув, посмотрел на неестественно вытянувшееся неподвижное тело лешего…
– Ну вот, так-то лучше будет, – проворчал я и, встав с колен, брезгливо бросил на старый ватник лешего его же замызганные штаны, которые с трудом стянул с тощих, покрытых серой шерстью ножек – штанины цеплялись за внушительные когти, украшавшие ступни лесного жителя.
Его можно было, конечно, и не раздевать. Чего, спрашивается, заморачиваться по поводу спятившего хозяина, успевшего уже отнять жизни у нескольких человек? Но по-другому я не мог: всё-таки это один из первых разумных жителей земли, чтобы там ни говорила на этот счёт учёная братия. Они жили ещё вместе с динозаврами, причём управляли этими гигантскими ящерами. Слушались их эти громадины, как слушаются сейчас, в наше время, все без исключения животные и птицы.
Я поправил рюкзак, оглянулся на лохматое тело лешего, ставшее похожим на большую кочку, и скорым шагом направился в сторону высоко уже забравшегося светила. Об оставленном теле лешего я не беспокоился: его всё равно никто не успеет увидеть. Земля сотню миллионов лет назад породила его, она же и приберёт. Через пару часов это создание погрузится в почву, как в болото. А позже на этом месте вырастет папоротник, и однажды он зацветёт!..
* * *
За десять часов я успел намотать по лесу километров пятьдесят, что было очень даже неплохо, особенно если учитывать то, что я ещё и не торопясь пообедал. Я вообще трепетно, можно сказать, отношусь к приёму пищи. Нравится мне это дело! Не зря же один умный человек сказал примерно следующее: «Приём пищи – это наслаждение, которое дано человеку не только каждый день, но и несколько раз в день!». Вот я и старался в меру возможности получать удовольствие от этого нехитрого, дарящего уйму блаженства действа! К тому же, к любому выходу я готовился заранее, и в моём старом, ещё «советском» рюкзаке лежали с десяток специальных пакетов, в которых месяцами не портились уже приготовленные блюда. Вывалил из пакета в солдатский котелок, разогрел на костерке, и пожалуйста – кушанье готово! Как правило, это были всевозможные каши с мясом, которые я ещё с детства любил страстно и нежно. На них, видимо, такой и вырос!
