и понятный, а потому вся дальнейшая жизнь омрачалась тенью этого непростительного деяния. Однажды пригласили Деда Мороза; Глеб укрылся за шкафом и не вышел оттуда, покуда церемония не закончилась. Дед Мороз со строгим лицом дежурного педиатра сыграл на гармошке, не без помощи Снегурочки спел про ëлку, поставил возле шкафа игрушечный грузовик и ушел на кухню принять заслуженное подношение. Новый Год, если разобраться, – праздник для взрослых, повод порадоваться, что очередные триста шестьдесят пять дней чернухи и мерзости остались позади. Детский праздник – день рождения, поскольку только дети могут радоваться своему появлению на свет.
«Чего ты испугался? – спросили у Глеба позднее, когда дверь за гостями захлопнулась. – Это же Дед Мороз! Честное слово – нам даже неудобно перед ним. Он, должно быть, обиделся».
«Вот и Дед Мороз обиделся», – безнадëжно подумал Глеб и пожал плечами. К грузовику он не притронулся. Годы спустя он признался, что тогда его охватил необоримый страх: что, если Дед Мороз спросит его про обои? В смысле – зачем он их рвал?
В общем, Дед Мороз, оказалось, явился к нему с Черного Полюса – так в подобных случаях выражаются дипломированные психологи.
2
…Диван был старый, тот самый; узор – другой. Света настенного светильника хватало, чтобы ясно видеть две фигуры, отражëнные в зеркале на потолке. Зеркало было обычное, овальное, не для потолков предназначенное, но Диана уперлась рогом, и Глеб испортил потолок – вполголоса ругаясь, он приколотил зеркало, куда велели, а извëстка, пока он трудился, сыпалась в глаза и собиралась мутной взвесью в капельках пота. Телесный узор, образованный Дианой и им самим, не радовал Глеба. Слава Богу, Диана лежала отвернувшись, и то ли думала о чëм-то (скорее всего, ни о чëм), то ли успела заснуть. Иначе ему пришлось бы поддерживать тошнотворный разговор, обсуждая изгибы и извивы. Глеб, расслабленный, лежал на спине, курил и в мыслях говорил себе, что прекрасному лучше всего оставаться на некотором расстоянии от созерцателя.
– Прикури мне сигаретку, – пробормотала неподвижная Диана.
Не спится, чтоб ей пусто было. Глеб тяжело вздохнул, потянулся за пачкой. Тут ни с того, ни с сего залаял Джим: видно, прошëл за окном подгулявший полуночник.
– Молчать! – прикрикнул на него Глеб с неподдельным раздражением. Одно к одному – и тебе любовь-морковь, и тебе пес дурной заливается, когда не просят. Щëлкнул зажигалкой, с отвращением вдохнул болгарский дымок.
– Что-то не так? – Диана задала вопрос с напускным равнодушием. Она приподнялась на локте, приняла сигарету и взглянула на Глеба, слегка нахмурив брови.
– Все путëм, – соврал Глеб. – Подожди, я сейчас. Он спрыгнул с дивана, набросил халат и вышел в прихожую, не успев еще решить, куда пойдëт – в сортир или на кухню за водой. Мелочь продолжала докучать: столкнулся
