закономерность. А сейчас вот и глазом моргнуть не успеем, как подменят русских… Только есть тут один небольшой секрет – тайну русских пока ещё никто не постиг, а потому и подмена идет как-то не так успешно, как этого кое-кому хотелось бы! Никогда не задумывалась, почему это наименования всех национальностей – имена существительные, а слово «русский» – прилагательное? То-то же. И пока сильные мира сего эту простую загадку не разрешат, ничего у них с подменой народа не получится. Как видишь, не всё так уж и плохо. Вот такой я депрессивный оптимист.
Он немного успокоился, но уже вскоре вновь запылал едва сдерживаемой злобой – от нахлынувших мыслей и чувств он весь преисполнился энергии, распрямился, стал светлее лицом.
– Они думают, что только страх и безысходность сделают народ преданным, послушным. Однако народ уже не тот, что был раньше. И чем больше его пугают, тем смелее он делается.
– Это вы о себе. Чтобы так чувствовать, надо пережить то, что пережили вы. Надо обладать вашим характером и умом, Борис Алексеич, – сказала она, не надеясь уже хоть как-то его утихомирить.
Но он продолжал.
– Ты видишь перед собой заветную цель. Говоришь о ней смело и в счастливом ослеплении даже не замечаешь того, что злодейка-фатум тоже видит эту цель и предназначила уже её тебе назло совсем другому, совсем, может быть, и не достойному её…
– И тут в вас начинает говорить честолюбец, правильно я поняла эту запутанную коллизию? – попыталась перевести разговор в шутливое русло Наталья Васильевна.
– Нет, не верно. Просто во мне проснулся аадам.
– Кто?
– Человек. Видишь, как всё просто? Ты когда-нибудь изучала арабский язык?
– Нет.
– Радуйся – ты теперь знаешь первое арабское слово – аадам. То есть тот, который из Эдема.
– А Ева тогда что?
– Ева – это «небо», потому что произносится «хава». Разгадка этой библейской шарады проста – человеку необходимо небо, а небу нужен человек. И вот когда во мне проснулся человек, меня снова потянуло на слезы – как в детстве. Вот в чем лютая подлость жизни! – он глубоко и горько вздохнул. – Ладно, хватит, живи и наслаждайся летом. Ибо здесь, в этом опоскуженном крае, с некоторых пор время кануло в лету, его подменило пространство, постоянное и безбрежное. Скажи, где-нибудь ещё в мире ты видела такие восходы, такое небо? Высокое, опрокинутое всё целиком над твоей головой, небо, где горизонт присутствует со всех сторон, по кругу! И ничто его не застит! То-то же – нигде! Он вздохнул, и воздух с тяжелым свистом вырвался из его впалой груди.
– Здесь и вправду очень красиво. Замечательно! Я даже слов таких не нахожу, чтобы выразить – как.
– И не надо. Не в словах дело. А если эти поганцы ещё несколько недель не будут озорничать в космосе, то и погода до конца лета продержится.
