style="font-size:15px;"> – Прекрати! Не надо! Замолчи!
У Лизы началась истерика. Она в голос рыдала, закрывая ладонями уши, чтобы не слышать гадости, которые говорил брат.
– Я должен был это тебе сказать. Я знаю, что тебе сейчас ужасно плохо. Но, я думаю, ты должна знать правду о положении вещей. Я желаю тебе только добра, Лиза! Я очень люблю тебя, сестренка.
Началов подошел к девушке и, присев рядом на корточки, крепко обнял ее. Из всего сказанного им правдивыми были лишь две последние фразы.
1992 год. Новоречинск
Воздух свободы
– Ну, за вас, пацаны! – Вершинский отсалютовал граненым стаканом. – С возвращеньицем!
Вопросы типа «как там было?» и «туговато ли?» не поднимались. Все было открытым текстом написано на лицах Кулагина, Горшакова и Шумского. Друзья откровенно наслаждались воздухом свободы, которого они были лишены целых пять лет.
На вокзале их встретил Левинсон и на новенькой «пятерке», купленной всего неделю назад, доставил в ресторан «Колода», где уже организацией предстоящего банкета на шестерых занимались Вершинский и Лебедев. На протяжении всего времени, пока длился срок заключения, друзья с воли поддерживали с сидельцами тесные отношения. Каждый из них троих как минимум два-три раза в год наведывался в колонию. Иногда вместе, иногда поодиночке…
– Черт! Поверить не могу, что я снова в родном Новоречинске! – восторженно восклицал Шумский. Хмель уже заметно ударил Нестору в голову. – Я думал, этот день никогда не наступит. Даже несмотря на условно-досрочное…
– Да, кстати, – Кулагин склонился к Ливенсону. – Много мы должны?
– Давай не сегодня, Леня, – отмахнулся тот. – Вот ты, в натуре, начинаешь загоняться. Такой день! Пей, гуляй, расслабляйся!..
– Ну а все-таки? – гнул свою линию Кулагин. – Намекни хотя бы.
Левинсон знал, что просто так от приятеля не отвяжешься. Если он не ответит, праздник будет безнадежно испорчен. Кулагин станет сидеть с постным выражением лица и теряться в догадках, чем обосновано молчание Левинсона.
– Расклад козырный, Леня. Нам скинули деньжат под хилые проценты. Мы, даже не напрягаясь, сумеем обернуть все через год. А если тему замутим, то и подавно…
– Тема у меня уже есть, – серьезно произнес Кулагин.
– О, нет-нет! – Левинсон шутливо закрылся двумя руками, словно собеседник собирался его ударить. – Уволь меня! Я не хочу говорить сегодня о делах. Ты спросил, я ответил, и на этом все. Если тебе так не терпится, можешь пойти вон Толяну по ушам проехаться. У него, насколько я слышал, тоже какие-то идеи зреют. Но я вам пока не соратник. Завтра – пожалуйста, а сегодня… Все обсуждения без меня. Ты лучше глянь, какие цыпочки нарисовались на горизонте.
Без особой охоты Кулагин повернул голову в ту сторону, куда указывал приятель. На пороге ресторана действительно возникли две молоденькие особы в коротких юбках и с откровенно декольтированными
