ткровения сборщика налогов» («Confessions of а Tax Collector») и рассчитанных на юную аудиторию популярных циклов об Альфреде Кроппе и о монстрологе. Он удостоен ряда престижных литературных премий. Когда Рик не пишет книги, не думает о книгах, не разъезжает по стране ради обсуждения книг, он охотно уделяет время семье.
Душевный и яростный эпос, полный великого героизма и столь же великих сюрпризов… Сильная книга и по мнению критики, и по мнению читателей.
Фантастико-приключенческий эпос о нашествии грозных пришельцев. Гарантируется прочтение в один присест.
Замечательный роман! Его ни в коем случае нельзя упустить из виду. Захватывающая история выживания с элементами романтики, хоррора и антиутопии.
Пшеница
Урожая не будет.
Весенние дожди пробудили спящие побеги, маленькие ростки выстрелили из влажной земли, поднялись и потянулись, как люди после долгого сна. Весна дала дорогу лету, ярко-зеленые стебли потемнели, стали темно-желтыми, а потом золотисто-коричневыми. Башни густых клубящихся облаков приносили дождь, в поселившихся под куполом неба бесконечных сумерках поблескивали коричневые стебли. Пшеница росла, спелые колосья сгибались под ветром прерий. Это было похоже на колышущийся занавес, на бескрайнее волнующееся море, которое тянулось до самого горизонта.
Когда пришло время жатвы, не осталось ни одного фермера, который сорвал бы колос со стебля, растер его в своих мозолистых ладонях и сдул с зерен чешуйки. Не было жнеца, который пожевал бы зерна и почувствовал, как их тонкая шкурка трескается у него на зубах. Фермер умер от чумы, его уцелевшие родные бежали в ближайший город, где их, как и миллионы других, настигла и уничтожила Третья волна. Теперь старый дом фермера, построенный еще его дедом, превратился в необитаемый остров в бесконечном коричневом море. Дни становились короче, ночи холоднее, и пшеница потрескивала на сухом ветру.
Она пережила град и молнии летних ливней, но шансов спастись от холода у нее не было. Когда беглецы нашли убежище в этом старом доме, колосья уже погибли под жестокими ударами заморозков.
Пятеро мужчин и две женщины, которые еще в канун посевной страды не были знакомы друг с другом, пришли к негласному уговору, что самый слабый из них важнее, чем все они, вместе взятые.
Мужчины, сменяя друг друга, дежурили на веранде. Днем безоблачное небо было похоже на ярко-голубое зеркало, солнце скользило по нему к закату и подсвечивало тускло-коричневую пшеницу мерцающим золотистым светом. Ночи наступали резко, – казалось, кто-то просто со злостью захлопывает дверь и в тот же момент сияние звезд перекрашивает золотисто-коричневые поля в серебряный цвет.
Механизированный мир умер. Землетрясения и цунами уничтожили побережье. Чума поглотила миллионы.
Люди на веранде старого фермерского дома смотрели на пшеницу и думали о том, что ждет их дальше.
После полудня стоявший на посту мужчина увидел, как черная полоса рассекает мертвое пшеничное море, и понял: кто-то или что-то движется к старому фермерскому дому. Он окликнул тех, кто был в комнате. Одна из женщин вышла к нему на веранду. Вместе они смотрели, как высокие злаки исчезают в коричневой стихии, будто сама земля всасывает их в себя. Кто бы или что бы ни приближалось к людям, его не было видно над стеблями. Мужчина спустился с крыльца и направил винтовку в сторону поля. Женщина на веранде замерла. Все остальные в доме приникли к окнам. Они молчали. Ждали, когда раздвинутся колосья.
Когда это наконец случилось, из пшеницы появился ребенок, и тишина ожидания сразу была нарушена. Женщина сбежала с крыльца и опустила ствол винтовки, направленной на маленького пришельца:
– Это всего лишь ребенок. Ты будешь стрелять в такого кроху?
Мужчина скривился. Он не знал, как правильно поступить, и злился оттого, что теперь нельзя верить в самые простые истины.
– Откуда мы знаем, кто он? – спросил мужчина. – Как можно быть вообще хоть в чем-то уверенным?
Малыш, спотыкаясь, вышел из пшеницы и упал. Женщина подбежала к нему, взяла на руки и прижала его чумазое лицо к своей груди. Человек с винтовкой встал на ее пути.
– Он замерз. Надо отнести его в дом, – сказала женщина.
У мужчины заныло сердце, его, как в тисках, сжимали два мира, прежний и нынешний. Человек разрывался между тем, кем был раньше, и тем, кем стал. На него давил груз невысказанных обещаний.
«Это всего лишь ребенок. Ты будешь стрелять в такого кроху?»
Женщина прошла мимо него, поднялась по ступенькам на веранду и скрылась в доме. Мужчина склонил голову, как будто в молитве, потом поднял лицо к небу, будто просил о чем-то. Он подождал несколько минут на случай, если из пшеницы выйдет кто-то еще. Трудно
