первых фашистов мы увидели уже 23-го числа».
А вот что поведала о тех страшных днях Елизавета Костякова, в 1941-м – жительница Бреста: «Это, конечно, было страшно. Вдруг все покрылось гулом и грохотом. Проснулась, мой муж был уже почти одет, часы надевал на руку. И говорит, что это у артиллеристов рвутся снаряды. А я на колени встала на кровати и смотрю на границу. «Нет, – говорю, – война».
Первым советскую границу перешел диверсионный отряд «Бранденбург». Выводилась из строя связь, расчищались мосты и дороги. Следом волна за волной хлынула пехота, танки и авиация.
Штурм Брестской крепости 22 июня 1941 года
Одним из первых удар принял Брест. Шквалом огня накрыты все выходы из Брестской крепости, отрезаны свет, связь, доступ к воде, много раненых. Рядом – офицерские семьи. Уже к четырем часам утра большая часть казарм и жилых домов разрушены, гарнизон Бреста – всего два полка пехоты, у противника десятикратное превосходство. Брест планировалось сровнять танками за несколько дней. Однако немцы вошли сюда только спустя месяц. Они назвали Брест Огненным орехом. Расколоть его удалось лишь ценой жизней тысячи солдат.
А вскоре сюда приехал Гитлер. Вместе с итальянским дуче Муссолини он инспектирует результаты боев. Гитлер доволен – его новейшее оружие и боевой дух солдат сделали свое дело. Но впереди были долгие четыре года войны.
Говорит Карл-Герман Клауберг: «Мы шли против Советского Союза с тоской и тяжелым сердцем. Очень быстро нам пришлось узнать, что мы имеем дело с другим противником и что это совсем не та война, которую нам обещали. Мы понимали, что эта война будет долгой и жестокой».
За первые недели войны войска вермахта продвинулись в глубь страны на 600 километров. В некоторых районах Украины, Белоруссии и Прибалтики гитлеровцев встречали хлебом-солью, как и подобает встречать освободителей.
Вспоминает Надежда Троян, в 1941-м – студентка Минского медицинского института: «Мы, молодежь, с этими молодыми солдатами говорили: «Зачем вы к нам пришли, что вы хотите?» – «Мы пришли вас освобождать». – «От кого освобождать?» – «От большевиков, от коммунистов, от русских». И здесь я подумала: «Боже мой, а кто я – русская или белоруска?»
В столицах прибалтийских республик был сплошной праздник. Толпы ликовали: свершилось, оккупация избавила их от ненавистного коммунистического ига.
Рассказывает Борис Инфантьев, в 1941-м – студент Рижского университета: «В 10 часов утра зазвонили все колокола церквей, и освобожденный латышский народ в национальных костюмах с развернутыми бело-красными знаменами пошел приветствовать своих освободителей. Экзарх Московского Патриархата Митрополит Сергий сразу же велел звонить в Христорождественский соборный колокол, вышел с крестом к пастве, и слова «Христос воскресе», таким образом, ознаменовали новую эпоху».
На Украине ненависть к сталинскому режиму была сильнее страха перед оккупацией.
Вспоминает
