спасающиеся от грабежей; снова до парижских улиц доносился грохот канонады. Однако беспечные жители столицы продолжали как ни в чем не бывало прогуливаться по бульварам, причем среди прохожих встречались и те, чьи шляпы были украшены «бурбонскими» лилиями, и те, кто предпочитал бонапартистские фиалки или красные гвоздики. У застав скапливались зеваки, желавшие увидеть войска союзников. Любопытство было так велико, что сторож, имевший право пускать посетителей на башню собора Парижской Богоматери (прекрасный наблюдательный пункт!), зарабатывал в день до 100 франков – огромные деньги по тем временам.
Париж снова, как и год назад, вел жизнь одновременно и военную, и мирную. 2 июля стрельба шла уже почти около городских стен, но в самой столице жизнь текла по-прежнему, театры давали те же спектакли, в развлекательном саду Тиволи был устроен праздник.
Маршал Даву, военный министр в период Ста дней, располагал для защиты Парижа достаточными силами (больше 100 000 человек армии, 600 артиллерийских орудий), но он предпочел уберечь столицу от разрушений, неизбежных при военных действиях, и от возможной мести противника. 3 июня в Сен-Клу представители Франции (при посредничестве Фуше) начали обсуждать с Веллингтоном и Блюхером условия перемирия. Было решено, что французская армия в течение недели отойдет на юг, за Луару, а депутаты французского парламента получат неприкосновенность – «до тех пор, пока они будут оставаться на своих местах». Последний пункт соглашения стороны понимали по-разному: Веллингтон был уверен, что статус-кво сохранится лишь до прибытия в Париж Людовика XVIII, а Фуше уверял депутатов, что они и после этого не потеряют своих полномочий.
Как бы то ни было, конвенция, подписанная в Сен-Клу, уберегла Париж от ужасов войны. Англо-прусские войска вошли в город 6 июля, а два дня спустя, 8 июля, туда въехал Людовик XVIII. Король покинул Гент в тот самый день, когда Наполеон отрекся от престола; как говорили тогда злые языки, король возвращался в столицу «в обозе чужестранцев». Впрочем, галантный герцог Веллингтон вывернул эту формулу наизнанку, сказав, что это союзники вошли в Париж в обозе Людовика XVIII, так как французские города и крепости сдавались без боя англичанам и пруссакам только потому, что союзники действовали от имени короля. Если в 1814 году Людовик XVIII вернулся в столицу лишь через месяц после капитуляции, то теперь он поспешил – и для того, чтобы не утратить власти, и для того, чтобы спасти город от грабежей.
На сей раз переход столицы в руки иностранных войск произошел буднично и был так не похож на торжественное вступление союзников в Париж 31 марта 1814 года, что некоторые горожане разочарованно восклицали: «И это все?» Англичане взяли под свой контроль правый берег, пруссаки – левый. Военным генерал-губернатором был назначен прусский генерал Мюфлинг, на которого была возложена ответственность за снабжение города и за его безопасность. Количество чужеземных солдат и офицеров, заполнивших город, было так
