ему посылку из дома и письма от родных. И об их непростом разговоре, и как Клим смотрел ему вслед, когда он уходил, видел и понимал, что у друга есть еще силы на все это, а злость, умножающая их, только копится с каждым днем. И хочется верить, что он и все мужики, с которыми они сейчас там как братья, не перегорят от этой злости в пепел.
Думал о делах и рабочих заботах, прикидывал, что и как надо сделать на следующей неделе, и о хозяйских делах насущных не забыл подумать-прикинуть.
Но больше всего он думал о Полине Юдиной.
Он думал о ней все эти дни после их встречи. Вспоминал ее необыкновенную улыбку и великолепные ямочки на щечках, и бархатный румянец, менявший интенсивность цвета от нежно-розового до почти алого, когда она смущалась, и милый, чуть вздернутый носик, и серебристый тихий смех, серые глаза, прямо зачаровывающие. И то, как она рассказывала ему о детстве. Вот смотрела этими, казавшимися ему бездонными, глазищами и говорила тихим терпко-сладким голосом, вызывавшим в нем странные эмоции и позабытое совсем младенческое ощущение солнечного счастья, правильности бытия и жаркое, почти болезненное мужское желание.
Она не была классической или экзотической красавицей, и слава богу! Холодная вычурная красота женщин Климу нравилась, разумеется, но скорее как прекрасное произведение искусства, которым любуешься, а не живой объект. А что делать с объектом искусства, сами понимаете. Хотя приходилось как-то, зарекся навсегда. В облике же Полины этой яркой, броской, изысканной красоты не просматривалось, но она была невероятно очаровательной, очень симпатичной и притягательной до умопомрачения.
К тому же фигурка. Климу никогда не нравились субтильные худышки, и он откровенно не понимал девиц, для которых излишним весом считалось все, за вычетом скелета. И среди своих друзей и знакомых не встречал таких мужиков, которым бы это нравилось, ибо были они все нормальными здоровыми мужчинами во всех отношениях.
Полина хоть и стройненькая, и такая у нее талия хорошая, но без торчащих костей, округленькая в нужных местах, а уж попка! Ну вся такая лакомая – он-таки сумел подобрать слово, каким хотелось ее вкусно назвать.
И самое совсем уже убойное – Полина Юдина оказалась весьма загадочной девушкой. Он это сразу почувствовал.
При всей ее кажущейся открытости миру, этой по-настоящему искренней улыбке и смешливости, от нее исходила некая загадочность, тайна и магнитное притяжение. Женская манкость. И этот ее колдовской голос, которым она ведет рассказ, – русалочий, переполненный тайной, утонченный и изысканный эротизм самой высшей пробы.
Наверное, она его околдовала, усмехался про себя Клим, раз и глаза ее кажутся бездонными, и голос зачаровывающим, а ее запах даже снился ему ночью. Утро, надо сказать, после той ночи было очень «бодрым» – пришлось под контрастным душем в себя приходить.
И все это ой-ой-ой и не то чтобы правильно!
Девчонка ведь совсем, двенадцать лет разницы! Но как здорово!
Ведь
