говорил Ворошилов о бывших офицерах, – были [мною] вместе с товарищем Сталиным […] арестованы»[167]. Входя во вкус, Сталин требовал распространить царицынский опыт на близлежащие области. 31 августа 1918 г. он обратился к Ленину с просьбой выдать правительственные мандаты «группе верных людей» из Царицына для «очистки» от «контрреволюционных элементов» города Воронежа. Соответствующие полномочия были получены[168].
Посылая запрос по поводу Воронежа, Сталин, судя по всему, еще не знал, что в Москве накануне, 30 августа, в результате террористического акта, приписываемого эсерам, был ранен Ленин. После покушения красный террор стал официальной политикой. В начале сентября Сталин от имени руководства Северо-Кавказского округа отправил в Москву рапорт об организации в подведомственном ему регионе «открытого, массового, систематического террора на буржуазию и ее агентов». В Царицыне в ответ на покушение на Ленина сразу же было расстреляно более 50 человек. Всего в сентябре-октябре царицынская ЧК, по некоторым данным, казнила 102 человек, из них 52 бывших офицеров царской армии и жандармов[169].
Масштабный террор мог быть как результатом панической реакции на военные поражения, так и вполне рассчитанной кампанией. Угроза террором позволяла держать в повиновении не слишком дисциплинированные соединения Красной армии. Выявление «заговоров» было способом оправдать военные неудачи и продемонстрировать решительность и эффективность. Несомненно, в значительной степени эти демонстрации были рассчитаны на высшее руководство. Перед лицом растущей угрозы контрреволюции Сталин требовал особых полномочий и отказывался подчиняться вышестоящим военным властям.
Пока мы не знаем, какими путями и в каком виде информация о царицынских зверствах доходила до Москвы, как широко был распространен доклад Махровского и другие подобные свидетельства. Ряд фактов свидетельствуют о том, что высшее руководство страны кое-что знало о сталинских инициативах. Несколько месяцев спустя, в марте 1919 г., Ленин заявил на VIII съезде партии: «Когда Сталин расстреливал в Царицыне, я думал, что это ошибка, думал, что расстреливают неправильно […]». Ленин утверждал даже, что посылал Сталину телеграмму:
«Будьте осторожны». Правда, такая телеграмма историками не обнаружена. Еще один оратор на VIII съезде напомнил о «знаменитой» барже в Царицыне, «которая много поработала, чтобы сделать невозможной ассимиляцию военных специалистов»[170]. Одним словом, сталинские расстрелы были известны. Но это не имело каких-либо серьезных последствий для Сталина – большевистские лидеры спокойно относились к эксцессам террора. На VIII съезде в уже упоминавшейся речи Ленин заявил, что в конце концов царицынцы были правы. Действительно, к чему накалять страсти и осуждать товарищей за уничтожение каких-то «недобитых буржуев».
Однако если массовые расстрелы не слишком волновали Ленина, то поражения на фронте были основанием для недовольства.
Известия ЦК КПСС. 1989. № 11. С. 160. Выступление Ворошилова на VIII съезде партии в марте 1919 г.
РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 1. Д. 5408. Л. 4;
Ратьковский И. С.
Известия ЦК КПСС. 1989. № 11. С. 157, 168.
