выработан механизм генетической памяти и каждая особь при необходимости может воспользоваться суммой знаний предшествующих поколений, дела приняли совсем плохой оборот.
Пришлось Стужину-старшему вновь договариваться с тиберианцами, организовавшими базу километрах в двухстах от города. Те согласились нести службу по охране периметра и прилегающей к нему «зоны безопасности», пока анклав не сформирует парк собственных боевых сервомеханизмов.
Так и потянулось, одно за другим.
Где взять технику, если нет производств? Как создать производства, если людей мало и все в основном заняты в научных областях?
Старинная поговорка, что «машины должны производить другие машины», пока что не работала. Вот и приходилось организовывать экспедиции, искать древние бункеры, склады, собирать реликтовую технику и ремонтировать ее.
Жизнь понеслась по замкнутому кругу. Островок утопии, окруженный периметром защитного поля, фактически превратился в крепость, находящуюся на осадном положении, но руководство упрямо не хотело признавать действительность.
Но, может быть, теперь все изменится к лучшему? Насколько знал Коллинз, аппаратура сорок второго убежища предназначалась для генетического конструирования новых, не существующих в природе жизненных форм. На довоенной Земле подобные технологии находились под запретом, а исследования в области генной инженерии считались лежащими за гранью этических норм. В силу этих причин корпорация строго засекретила лаборатории, надежно спрятав их от глаз общественности. Кроме уникального оборудования, в глубинах планетарной коры были скрыты хранилища генетического материала и, что самое ценное, – результаты многолетних экспериментов.
Дэн Коллинз в силу своей научной специализации неплохо разбирался в вопросе. «Довоенные разработки дадут нам возможность стереть с лица Земли результаты неудачного терраформирования, – думал он, – раз и навсегда покончить с опасными, возникшими в результате непредсказуемых мутаций экосистемами и начать все заново, но уже на ином качественном уровне».
За размышлениями время пролетело незаметно.
Мастерская Максима Верхолина представляла собой три ангара с покатыми крышами. Их окружало натуральное технокладбище. Десятки тысяч довоенных машин различных типов и предназначений были свезены сюда со всей округи и складированы под открытым небом, в ожидании своего часа на разборку или ремонт.
Проложенная при строительстве дорога давно исчезла под нагромождениями неисправной техники, и к мастерской теперь вел извилистый проселок, прихотливо петляющий между горами металла.
На небольшой площадке перед входом стояли три недавно отреставрированных механизма. Верхолин в первую очередь занимался восстановлением многоцелевых роботизированных комплексов, оставляя всякую «мелочевку» до лучших времен.
Коллинз
