на него глаза. Все та же неприятная развязная улыбка блуждала по его губам.
– Вы, значит, не узнали меня? – спросил он.
– Господи! Неужели вы в самом деле Хадсон? – как будто с изумлением спросил мистер Тревор.
– Хадсон и есть, – ответил незнакомец. – Тридцать лет я не виделся с вами. Вы успели обзавестись здесь своим домом, а я все живу по-прежнему. Часом – с квасом, порой – с водой.
– Тсс! Я докажу, что я не забыл старых времен! – воскликнул мистер Тревор и, подойдя поближе к пришельцу, проговорил ему что-то вполголоса.
– Идите в кухню, – произнес он снова громко, – вам дадут там поесть. Я не сомневаюсь, что мне удастся пристроить вас на хорошее место.
– Благодарю вас, сэр, – сказал моряк, поднося руку к фуражке. – Скоро уже два года, как я лишился места и прожил все. И я решился обратиться за помощью или к вам, или к мистеру Беддосу.
– А! Вы знаете, где находится мистер Беддос?
– Разумеется, сэр; я всегда знаю, где находятся мои старинные друзья, – ответил незнакомец, зловеще улыбаясь. Затем он отправился за служанкой на кухню.
Мистер Тревор начал быстро что-то нам пояснять относительно того, что служил вместе с этим человеком на корабле, но не договорил и, оставив нас в саду, ушел в дом. Спустя час мы вошли вслед за ним в комнаты и увидели его лежащим на софе в столовой. Он был совершенно пьян.
Все случившееся произвело на меня очень тягостное впечатление, и я был рад-радешенек, когда на другой день уехал из Донниторпа. Я ясно видел, что мое присутствие стало стеснять моего друга.
Все это случилось в первый месяц длинных вакаций. Прочие семь недель я просидел дома, занимаясь органической химией.
В один прекрасный день, когда вакации уже подходили к концу и наступила поздняя осень, я получил от моего друга телеграмму. Он умолял меня приехать в Донниторп, так как нуждается в моей помощи и совете.
Он встретил меня на станции в карете. Мне сразу же бросилось в глаза, что за эти два месяца мой друг сильно изменился. Он побледнел, похудел и даже смеялся и говорил не так громко, как прежде.
– Отец умирает! – были его первые слова, которыми он встретил меня.
– Невозможно! – воскликнул я. – В чем дело?
– Апоплексический удар. Нервное потрясение. Весь день он пролежал без сознания. Я сомневаюсь, что мы застанем его в живых.
Я был, как вы можете себе представить, Ватсон, просто поражен этой вестью.
– Что было причиной этого? – спросил я.
– Ах! В этом-то и заключается все. Садитесь в экипаж, дорогой я вам подробно все расскажу. Помните ли вы того человека, который пришел тогда вечером при вас?
– Прекрасно помню.
– Знаете ли вы, кто это был? Кого мы приняли в свой дом?
– Не имею ни малейшего понятия.
– Это был сам дьявол, Холмс! – воскликнул он.
Я глядел на него в изумлении.
– Да, это
