р пришёл в движение, пробудившись от долгой спячки, словно бы ржавые до ужаса шестерёнки в старинных часах вновь начали свой ход, всё подверглось изменению. Привычные ранее вещи, казалось, стали совсем чужими. И только уткнувшись носом в факт перемен, можно было постичь правду. Сложно сказать, удастся ли когда-нибудь получить ответ на вопрос, почему всё случилось именно так, а не иначе. Вероятно, подобное смогло произойти только потому, что у богов тоже есть чувство юмора.
Начало было положено. Именно здесь, в квартале «Огненных фонарей», который, по своей сути, напоминал места, которые существуют только для того, чтобы люди могли происходить отсюда родом. Здесь они могли почувствовать себя свободными и в то же время настоящими рабами. Будь то ненужная безделушка или человек – разницы не было. Даже какеи – купцы, что обычно обменивали деньги – старались не вмешиваться в торговые дела квартала. «Не купил – не твоё!» – вот и все.
Однако, вот уже очень давно это место перестало существовать. За один день всё до малейшей щепки было предано огню. Многие тогда сгорели в жарком пламени вместе со своими ветхими жилищами. Никому не удалось сбежать.
Жители Мелы встретили её в разгаре дня, а вечно нелюдимые эмдавийцы глубокой ночью. В эту пору земли пустынного Таоса тонули в рассветных лучах, а побережья близ островов Нового Усуи врезались в прохладный вечер.
Но луна цвета крови всходила над планетой не всегда. Живым было невдомёк, что это лишь первый знак грядущих перемен. Небесное светило ещё долго радовало собой небосвод, прислушиваясь к миру до тех пор, пока вокруг не зазвенело от тишины. Последняя искра праведного пламени потухла, оставив на земле несмываемый отпечаток цвета мглы. Пепельная долина – вот и всё, что оставил подле себя знаменитый квартал «Огненных фонарей».
Мир вздрогнул. Он знал, что потерпел поражение. Пока все вокруг были обеспокоены затмением, пытаясь найти ему самые разные объяснения, небеса уже сделали свой ход. По всей Земле стали рождаться дети с необычными способностями, отличительной чертой которых стал особый извилистый орнамент на левом предплечье – одарённые. Некоторым из них были не свойственны ложь или тщеславие. Такие дети видели всё самое грязное в душах других людей, будто тёмное пятно на белоснежной рубахе, за и что и были прозваны правдолюбивцами. Другие же могли видеть будущее. Однако судьбу невозможно изменить, всё идёт так, как оно и должно быть.
Были и ещё одни, чью тайну никто до конца так и не смог разгадать. В детстве их дар почти не различим и лишь с возрастом набирает должную силу. Способность контролировать, управлять – вот чем обладали последние. Власть их взгляда и слова просто не поддавалась объяснению. Из-за этого приговор для них был ясен – истребление.
Глава 1.
Вернес.
Материк Аделиада, Пепельная долина
27 ноября, 1317 год
Так минуло множество долгих лет. Мир изменился. Дни волочились один за другим, терпеливо прозябая в нескончаемой очереди. Когда-то, на заре основания множественной вселенной, предпринималась попытка запустить всю эту очередь целиком, но меры не увенчались успехом. Для этого у богов плоховато с воображением.
Среди многочисленных изъянов, люди со временем стали выделять ещё одну особенность – невзрачность, что была присуща лишь единицам. Людей с подобной чертой можно было без особых усилий заметить в первой же провонявшей сверху до низу отходами подворотне, просящими милостыню в старой и изношенной одежде. Не все были рады одарённым, из-за чего те не редко коротали последние минуты в бедности и нищете, скрываясь среди шумного гула, нависшего над лабиринтами переулочков.
Порой, как-то само собой напрашивалось подозрение, что боги миров, подобных этому, просто под устали от установленного уклада и решили немного поиграть с людьми, словно те – пешки на их шахматной доске. Но подобное суждение не будет истинным. Богов, играющих в шахматы, попросту не существует. И по большей части за этим скрывается нечто другое, тёмное и ужасное.
Так, сквозь непостижимые толщи космоса несёт своё бремя один крошечный огонёк. Ни одно живое существо ещё не подозревает, что этому человеку уготовила судьба. Люди, с которыми ему довелось встречаться в детстве, мысленно относили его к некой специфической разновидности попугая, обитателя одного вулканического острова недалеко от берегов вытянутого, словно коса, Таоса. Тогда как сам же он считал себя человеком созерцательного склада, уютно чувствующем себя в толково устроенном климате – когда в воздухе сухо и солнышко припекает.
Подобно большинству смертных – по крайней мере, подобно тому большинству, что заполняет возрастной промежуток от нуля до восемнадцати лет – он не отягощал свой рассудок мыслями о том, что случится с ним по окончании срока жизни. Подобно большинству смертных, он наивно полагал, что тем или другим образом всё должно устроиться по-человечески.
И подобно большинству
