тебе знать? – усомнился Гундхари.
Вульф промолчал, запивая мясо пивом. Мрачные предсказания Одноглазого всплыли в памяти, словно темные тучи из-за горизонта.
Когда трапеза подошла к концу, Вульф поднялся из-за стола и обратился к вождю хордлингов:
– Готовь людей, Фолькхари, нам пора. – Затем повернулся к своим братьям и сказал: – Хигелак, собери бойцов, убедись, что все сыты и готовы к походу. Сигурд, возьми несколько дюжих мужиков и отправляйся с Вальхтеов в кладовые: нужно взять с собой самого необходимого продовольствия столько, сколько сможем унести. Хродгар, подготовь телеги и повозки, а также коней. Все, что придется оставить, сожжем. И еще, надо похоронить всех павших сейчас.
Братья кивнули и отправились выполнять поручения. Фолькхари и его люди тоже ушли, оставив в зале лишь Вульфа и Сигни. Женщина печально разглядывала сына, в глазах ее появился непривычный блеск, а тонкие губы сжались в узкую бледно-розовую полоску над заостренным подбородком. Вульф подошел и обнял ее, прижал морщинистое лицо к груди. Ему стало не по себе: показалось, что он сделал это больше по привычке, нежели потому, что любил мать.
Он отпустил ее и отошел в сторону.
– Мы не оставим здесь наших клановых столбов, – твердо произнес он. – Наш род столетиями молился и приносил жертвы у этих опор. Повезем их с собой. Также заберем жертвенный камень из рощи Ансвальд. Но когда-нибудь мы вернемся сюда, и все будет по-прежнему. Мы уходим не навсегда.
Молодой князь одарил мать уверенным взглядом и направился к двери.
Свинцовое одеяло нависло над гартом, роняя на землю мелкие капли дождя. Морской ветер неспешно гнал тучи и обдувал мокрые спины людей, которые ехали верхом и на повозках по тропе, ведущей через холмы на восток. Длинная вереница переселенцев тянулась и извивалась, словно змея, ползущая меж камней.
Вульф возглавлял шествие, рядом скакали его братья и Фолькхари. Пасмурное небо давило и создавало в душах людей скверное настроение, порождало тревожное предчувствие. Но Вульф не думал ни о погоде, ни о том, что их ждет впереди. Его мысли были заняты Хельги и тем, о чем он совсем недавно узнал от старого колдуна.
Когда Вульф вошел к нему в землянку, желая оповестить о своем решении оставить гарт, вардлок сидел у очага. Он склонился над деревянными дощечками шириной с детскую ладошку, что были разбросаны на земляном полу. На каждой из них было вырезано по руне. Скорее почувствовав, нежели услышав, что кто-то стоит за спиной, Хельги медленно обернулся и встретил вопросительный взгляд бледно-серых глаз.
– Это потрясающе! – хрипло прошептал колдун, словно боялся, что звук его голоса разрушит замысловатую последовательность, в которую выстроились магические знаки.
– Что? – не понял Вульф.
Хельги посмотрел на рунные дощечки, а затем вновь взглянул на молодого князя и сказал на этот раз громче:
– Сейчас, когда смотрю на руны или читаю заклинания, вижу и чувствую совсем не то, что раньше. Кажется, что все эти годы я видел лишь горную
