я понял, что не чувствую ровно ничего, ни тепла, на которое рассчитывал, ни даже похоти. Всё было плоско и мертво во мне, куда мертвее, чем камни, из которых Арий, или как его теперь всё называли, Анпу, строит свои храмы по всему Кеми. Неужели я старик отныне? Так недавно я чувствовал себя полным сил, налитым жизненными соками до самых краёв. Теперь осталось одно, к чему я привык с малолетства – забота о Кеми. Больше я не чувствовал и не мог думать ни о чём. Потому я приказал Уверсут явиться к себе. Она повиновалась беспрекословно и очень быстро, побледнев от страха, торопела она меня или была напугана некими собственными мыслями, но смотрела на меня во все глаза в те мгновения, когда я отводил взгляд, и снова опускала глаза долу, когда я смотрел на неё.
– Я решил признать права твоего ребёнка на престол, Уверсут, если то будет сын, он станет моим наследником, потому что я женюсь на тебе. Объявляю тебе моё решение, потому что хочу, чтобы твоему отцу ты сама сказала о том. Не волнуйся, принуждать тебя к выполнению нежеланных обязанностей я не стану, ты получишь всё только за то, что некогда стала женой моего сына и скоро станешь матерью моего внука. Или внучки… Теперь ступай.
Сам не знаю почему, но чудесная смуглая красота Уверсут, нисколько не поблекшая от бремени, ибо она сохраняла стройность, несмотря на живот и даже лёгкость и грацию, днесь раздражала меня, и её тёмно-красные губы, такие большие и полные поцелуев, и маслянистые глаза, и потоки блестящих гладких кос, и всё её бесспорное совершенство почему-то сейчас не радовало и не волновало меня. Отпустив её, я задумался, не совершил ли я ошибку. И мучась, что, возможно бесповоротно навредил себе, и пуще – Кеми, отправился к Мировасору. Вернее к Виколу, но рассчитывая на встречу с Мировасором.
Я застал его одного. Викол отсутствовал.
– О, он теперь совсем забросил и науку и богослужения, смерды, приходящие в храм давно не видали верховного жреца Осириса. Бог не должен забывать своих обязанностей. Вон Анпу чудо за чудом творит на землях Кемета, скоро не будет сильнее культа, чем его. Хотя времени пошло всего ничего.
– Да, Анпу на редкость велик на чудеса, я слышал, – сказал я, угощаясь предложенными сластями – сваренными в меду финиками, чудовищная сладость, но сейчас и она не казалась мне сладкой, я почти не чувствовал вкуса. Я расслабил спину, впервые за много дней позволив себе развалиться на широких лежанках, с мягкими подушками. – Что же Осирис не призовёт своего жреца к порядку?
Я спросил даже не из любопытства, а лишь поддержать разговор, я почти не слушал, что Мировасор говорил. А он продолжил, словно ждал меня, чтобы поговорить, вероятно, Викол, действительно всё время отсутствовал, что Мировасор стал так разговорчив.
– Боги видят то, что хотят видеть… А может быть самому Осирису угодно, чтобы Викол ныне… стал влюблённым героем.
– Викол влюблён? Вот так новости. Я думал он на такие вещи вовсе не способен.
– Все мы на всё способны, как выясняется, – усмехнулся Мировасор и приказал приготовить нам ужин.
– Нет, что ты, Мир, я сытно поел нынче… – взялся
