для народности гопников, и от большинства выражений у любого образованного жителя галактики завяли бы уши. Возможно, что много веков назад какие-то обороты и выражения сошли бы за нормальные, но сейчас так говорили только в депрессивных селениях вроде «Тавды». Впрочем, на обычный диалект московского сектора большинство из жителей переходили без особого труда.
Вован присел рядом, положил на соседнюю ступеньку кепку, засунул руку в пакет Семёна и загрёб горсть семок.
– Поведай мне причину хандры, Семён Ефимович. Уж не от расставания с благочестивой Екатериной Сергеевной ты столь грустный?
– Ах, – кивнул Семён. – Право, судрь, не стоит. Лети, судрь, к звёздам. Не пристало нам все беды списывать на барышень. Тяжело как олуху взаперти.
– Ты не прав, все беды от барышень. Екатерина Сергеевна, конечно, барышня привлекательная. Она же, прости великодушно, к матросу ушла?
Семён смачно сплюнул на пол и поправил кепку.
– Отнюдь, судрь, к инженеру-принтонщику.
– Односвойственно, не к особе своих кровей, но к человеку высоких сословий, к чванливому мухоблуду. Я даже склонен назвать её попрешницей. Не стоит впадать в хандру, дружище, ведь простых, прекрасных женщин в нашем поселении не так уж и мало.
Собеседник сначала думал врезать приятелю за плохие слова в адрес Екатерины Сергеевны, но вместо этого насупился, задумался. Потом кивнул и решил перевести тему.
– Ты, конечно, прав, Владимир Герасимович, но, как я уже сказал, причина моих тревог кроется в, это самое, в клаустрофобии, в боязни закрытых, судрь, пространств.
– Гы-гы, в чём? – заржал Вован.
Скрипучая дверь барака открылась, на крыльце показалась мать Семёна, Надежда Константиновна. Она тоже считалась техником, как и большинство жителей частного сектора – техниками-агрономами числились все незанятые жители частного сектора за то, что снабжали овощами всех остальных жителей корабля. В руках маманя держала ведро из-под рукомойника. Семён попытался спрятать бутылку, но было поздно – на круглом лице мамани изобразилось недовольство.
– Всё пить изволишь, тартыга окаянный? – спросила мамаша сына.
– Стало быть, пью, матушка, – согласился сын, грустно посмотрев на бутылку пива.
– Алкоголь откуда взял? У отца же ещё домашнее не приготовилось.
– На рынке приобрёл, матушка.
– Чужое пьёшь! Крепкое! Докатились! Мало своего.
Мать сокрушённо покачала головой и ушла в дом.
В этот миг корабль слегка потрясло – по шкале землетрясений, наверное, в районе двух-трёх. Солнышко на миг померкло и вдруг вспыхнуло чуть ярче. Парням, с рождения привыкшим и к сотрясениям, и к проблемам с гравитацией, было не привыкать. Вован, который понёс ведро до гальюна, чуть не врезался в забор.
– Нырнули? – крикнул он.
– Думаю, судрь, мы будем нырять через
