дома. Внезапно раскрывается дверь, из дома выходит пожилая женщина и разгоняет моих друзей. Я остаюсь, пока мои друзья убегают, завороженная ее энергией, очарованная ее необычайно нежным упреком: «Дети, неужели вы не слышите, как листья и ветки плачут? Им же больно…»
Она приглашает меня в дом выпить чаю. Глаза Евы похожи на синие озера, а ее волосы – цвета серебра. Тело упругое, стройное, а разговор прерывается острым, звонким смехом. Дом наполнен музыкой и запахом варящегося супа. Зачарованная, я понимаю, что нашла не только нового друга, но и друга для новой части внутри меня.
Мы проводим много времени вмести, пьем чай и разговариваем. Я даже и не подозреваю, что здесь я учусь больше, чем в школе, потому что это так просто.
Но больше всего Ева учит меня своей смертью.
Я имела видение ее смерти во время утренней мессы. Я хожу туда каждый день. Люблю одиночество и покой старой католической церкви. Там – только я и небольшая группа пожилых женщин в черном, перебирающих четки. В то особенное утро, во время Святого Причастия я вижу, как что-то движется над головой священника. Как будто орел… Как будто Ева… Ее прозрачная тень так громко смеется, я уверена, что священник слышит. Но он и глазом не моргнул и не понимает, что происходит, и тогда я осознаю, что Ева умирает. Она посылает мне поцелуй, а я пытаюсь справиться со слезами.
Я испытываю ужас. Я даже не иду в школу. Я бегу к ее дому и нахожу ее вполне живой. Рассказываю, что я видела, а она отвечает в своей всегда удивляющей меня манере. Она убеждает меня, что смерть не есть что-то негативное. Я не могу сконцентрироваться на ее словах и уяснить их логику. Все, что я понимаю, это что смерть напоминает экзотический рецепт, замечательный способ приготовления пирога.
Ее энергия начинает перемещаться вовнутрь. Наши встречи наполнены молчанием. Или музыкой. Иногда Шопен. Иногда Фрэнк Синатра. Иногда причитания цыганки.
Ева постепенно перемещается в спальню. Это постоянное перемещение. Я думаю: «Она движется вовнутрь и вовне». Однажды днем, когда я ей читаю, цвет комнаты начинает меняться. Он медленно превращается в серебристый. Я вижу, как ниточка ее седого волоса вытягивается из головы и превращается в поток света, который проникает глубоко внутрь меня. Я наслаждаюсь отблеском серебра, это медитация без усилий, экстатическая умиротворенность. Я чувствую, как переместилась на другой уровень, в другое место. Мне кажется, что я в раю.
Ева умерла. Ее дух исчез. Я закрываю ей глаза, как она меня учила. И продолжаю читать. Я не хочу уходить. И когда я, наконец, ухожу, я закрываю дверь и не оборачиваюсь назад. Она просила меня не оборачиваться.
Смерь Евы стала для меня началом, посвящением в иное, свежее восприятие жизни и смерти, способом растворения хотя бы на мгновение границ между телом и душой, сегодняшним днем и вечностью.
Я нашла Серебряную пустыню ребенком, но, как и многие, потеряла ее, пока росла. Наша культура не ценит экстаз и даже не верит в него.
