Стайнер высказывает идею о том, что в каждой из позиций имеется дополнительное разделениие. Параноидно-шизоидная позиция представляет собой континуум между нормальным расщеплением, необходимым для здорового развития, и патологической фрагментацией, ведущей к фомиро-ванию «странных объектов» (Bion, 1957), с чем связаны более серьезные нарушения в дальнейшей жизни. Внутри депрессивной позиции есть состояние, управляемое страхом потери объекта, которое может быть связано с отрицанием психической реальности, и состояние, при котором возможно переживание потери объекта, ведущее к обогащению личности. Эти состояния внутри депрессивной позиции тесно связаны с работой скорби, и Стайнер достаточно подробно, учитывая работы Фрейда и Кляйн, обсуждает скорбь и ее отношение к депрессивной позиции. Соответствующие клинические иллюстрации позволяют увидеть эти разные типы психической организации.
Как было сказано выше, Кляйн выдвинула идею проективной идентификации в ходе обсуждения параноидно-шизоидной позиции. Для нее эта идея не являлась особо важной, но о ней было сказано и написано больше, чем о любом другом понятии, предложенном ею. В главе 5, «Клинические проявления проективной идентификации», Элизабет Ботт Спиллиус описывает понятие проективной идентификации Кляйн и то, как оно развивалось и совершенствовалось, особенно Бионом и Джозеф. При этом она говорит о трех вариантах использования идеи проективной идентификации кляйнианскими (и другими) аналитиками, особенно в Британии. В первоначальной трактовке Кляйн акцент делался на том, что проективная идентификация является бессознательной фантазией, влияющей на то, как пациент воспринимает аналитика. Бион, помимо этого, обращает внимание на то, каким образом действия пациента могут иногда заставить аналитика испытывать те чувства, которые пациент часто бессознательно ждет от него. Джозеф, расширяя бионовский подход, исследует, каким образом пациент постоянно, хотя бессознательно, «подталкивает» аналитика к импульсивным действиям, соответствующим внутренней ситуации пациента. Спиллиус делает акцент на том, что в центре внимания этих более поздних разработок находится постоянное, непрекращающееся взаимодействие между пациентом и аналитиком.
Она отмечает также, что видит мало клинической пользы от попыток объявить какую-то из моделей «правильной», более того, от попыток провести различия между проекцией и проективной идентификацией; она считает, что все три модели являются надежным способом понимания клинического материала и что все три могут использоваться одним и тем же аналитиком в разное время, иногда в одной и той же сессии.
Предмет обсуждения Майкла Фельдмана в главе 6, «Расщепление и проективная идентификация», в значительной мере совпадает с таковым в главе 5. (Эти лекции были прочитаны в разные дни.) Фельдман рассматривает кляйнианскую теорию проективной идентификации и раннего расщепления, делая особый акцент на сопровождающем
