горцами симпатии к Турции и вражду против русских. Поселение есть результат этих возбуждений, и разубедить горцев не ехать в Стамбул и Трепизонд кавказское начальство бессильно»[45].
Впрочем, европейские дипломаты по обыкновению в таком затруднительном положении не оставили Порту без своих советов и содействия, но, как всегда, это делалось не с целью вывести Турцию из затруднения, а воспользоваться случаем, чтобы сделать зло России. Выселение горцев, упрочивая за нами Кавказ, казалось им бедствием, которое необходимо устранить. Поэтому французский, английский и, в особенности, итальянский послы и консулы в Трепизонде и других городах употребляли все усилия, чтобы удержать горцев, внушая им мысль возвратиться назад и отстаивать свою независимость[46]. Особенно, конечно, является странным, что более всех хлопотал об этом итальянский консул и польский выходец Подайский. Но горцы слишком хорошо знали численность наших войск и ход военных действий на Кавказе, а потому одним красноречием трудно было убедить их в необходимости подняться на новую войну с Россией. Итальянский консул (Бозио) не допускал, однако, мысли, что он поступает безрассудно, и неуспех своей пропаганды сваливал на то, что горцы «такая дрянь, на которую никогда нельзя рассчитывать»[47].
Участие иностранных консулов в судьбе переселенцев, во всяком случае, не могло принести никакой пользы, так как они не имели средств оказать им материальную помощь, в каковой единственно и нуждались горцы. Мечты о будущих дипломатических комбинациях только сбивали с толку самих консулов и вызывали бесчеловечные распоряжения, обрушившиеся на переселенцев новыми бедствиями. Так, например, как будто в видах заботливости об охранении здоровья жителей Трепизонда, по требованию иностранных консулов черкесы были поставлены лагерем в Ачка-кале (в одном часе расстояния от города) и Сари-дере (в трехчасовом расстоянии) – в местах, известных своим вредным климатом. Результат был тот, что с начала переселения до мая 1864 года из прибывших в Трепизонд переселенцев умерло более 30 тысяч человек. Не меньшее зло причинило горцам учреждение 15-дневного карантина для судов, приходящих с Кавказского берега, произведенное тоже по требованию иностранных консулов, в видах предохранения населения от тифа и оспы. Карантин этот был фикцией, так как никаких карантинных мер не принималось местными властями, суда имели постоянное сообщение с берегом и только не смели выгружать переселенцев, положение коих после переезда на каботажных судах, при тесноте места и при изнурении, делалось страшной пыткой.
«Бароцци как французский подданный совершенно в руках французского консула в Трепизонде Шефера, – писал Мошнин к генералу Карцову. – Он, видимо, желал удержать горцев на Кавказе ввиду нынешних политических событий в Европе. Оттого и придумано воспрещение отправлять кочермы к Кавказскому берегу, которое мне удалось отменить; 15-дневный карантин, без соблюдения карантинных мер, выдуман
Отношение генерала Карцова к Новикову от 12 декабря 1963 года № 14.
Письмо Мошнина генералу Карцову от 28 ноября 1863 года.
Там же, от 21 февраля 1864 года.
