все равно не в нашей власти изменить того, что было. Зато можно попробовать сотворить то, чему еще только предстоит свершиться.
Не ответив на мою последнюю реплику, он уверенным шагом пошел к массивной деревянной двери в левом крыле этажа. Войдя в приемную, мы увидели привычную картину. Несколько человек покорно ожидали своей очереди, чтобы зайти на поклон к тому, кого они, скорее всего, ненавидели, но кого при этом должны были боготворить и бояться. Ведь одним росчерком пера он мог закончить научную карьеру любого из них, и точно таким же движением вознести какого-нибудь счастливчика на «Олимп», поближе к себе. Но никогда не приближая на опасное расстояние, ведь теперь он был не просто ученым, а еще и политиком. А в этом ремесле даже его талант не всегда мог помочь в распознавании истинных намерений приходивших к нему людей, поэтому он всегда соблюдал дистанцию между собой и даже самыми проверенными подчиненными.
Только ему была дарована честь докладывать Императору о наших успехах. Хотя это и случалось не часто. Наше министерство испытывало кадровый голод, впрочем, как и всегда. Инициативных людей было мало, никто не хотел рисковать своим насиженным местом. Многие просто предпочитали вовремя прогибаться и с усердием исполнять любые приказы свыше. В основном все эти люди, смиренно ожидавшие своей очереди в приемной, шли к большому начальнику, не владея ничем иным, кроме обычного отчета о проделанной работе. А он требовал от них, как ему казалось, сущий пустяк – перевернуть мир!!! Для него это была вполне осуществимая задача, потому что когда-то у нас с ним это довольно неплохо получалось…
Последние десятилетия на науку выделялись огромные ассигнования, поэтому работать под покровительством министерства просвещения стало не только престижно, а еще и крайне выгодно. Но вместе с выгодой эта работа означала огромный груз ответственности, ведь невыполнение возложенных на тебя обязательств могло закончиться в лучшем случае снятием с должности. А при выявлении «нецелевого использования государственных средств» и вовсе можно было пойти под трибунал. Приговор военного суда над казнокрадами практически всегда подразумевал пожизненную каторгу. Но мучения осужденных, как правило, не продолжались более десяти лет: суровые условия сибирского «гостеприимства» были не под силу привыкшим к праздной жизни бездельникам. При всей строгости законов, неповоротливую систему всегда можно обмануть. Главное, чтобы поставленная задача была выполнена. И даже самые строгие проверяющие закрывали глаза на небольшие превышения бюджета. Такой вот сложный симбиоз между разными ветвями власти. Все знают, что каждый понемногу приворовывает, но при этом если не наглеть, то все будут закрывать на это глаза. Но стоит одному чиновнику стать жертвой обстоятельств, как еще вчерашние, настолько же коррумпированные друзья в один голос осуждают вредителя и подлеца. Каждый из них, страдая потом несколько недель от бессонницы, вызванной нервным истощением, молится всем богам, чтобы не пришли за ним. Потому что прекрасно понимает – на каждого
