style="font-size:15px;"> Эти новости так ошарашили женщину, что та и вовсе забыла про свой главный вопрос. Ей уже явно было неинтересно слушать про потерянный аванпост – другие тревожные думы накрыли ее с головой.
– Понятно… – Эрика погрузилась в размышления и подошла к выходу. Выглядела она взволнованно – явно вела активный внутренний монолог.
– Коннор, Клауд! – рявкнула женщина через плечо несколько резче и грубее, чем ожидалось. – Девочка теперь на вашем попечении. Найдите ей какую-нибудь одежду и покажите, где можно вымыться. И еще отведите ее к Джун, пусть она посмотрит, что делать с ее раной на голове. Я вас буду ждать здесь.
Быстрым шагом «железная дева» вышла из шатра вместе со своей свитой и с сэром Аланом, оставляя нас наедине.
То, что произошло дальше, меня напугало сильнее, чем вчерашний бритоголовый убийца. Услышав свое имя, Клауд взбешенно вылупился на брата своими серыми глазищами и моментально искривился в зловещей гримасе. В его взгляде был только гнев и более ничего – лишь обжигающая жгучая ненависть.
К самым страшным опасениям, седовласый воин потянулся к рукояти кинжала (боковым зрением я увидела, как Коннор, занервничав, медленно стал отступать назад), но вдруг остановился, даже не дотронувшись до оружия. Он опять переменился в лице, и, выдохнув, просто провел рукой по свалившимся на его лоб волосам.
– Это ты во всем виноват! – неожиданно гаркнул Клауд на брата и рванул вслед за Эрикой, шепча гневные ругательства себе под нос.
– Что это было? – спросила я у побледневшего юноши, который так и смотрел в одну точку – на место, где только что стоял наш потенциальный убийца.
– Очередной срыв. Он просто не хотел быть в этом замешан, – шепнул в ответ тот.
– Так постоянно?
– Он бесится, как только меня видит, – Коннор обернулся и поднял на меня грустные глаза. – Добро пожаловать в лагерь Сопротивления, Альма.
Джун оказалась очень милой и жизнерадостной женщиной, но с очень раздутым самомнением, всячески восхвалявшей себя, словно вокруг ее персоны вертелся весь мир. Она, не умолкая, рассказывала о своих способностях ясновиденья и целительства, без которых беженцы давно бы погибли, а я скромно улыбалась и помалкивала, скрывая собственное мнение на этот счет.
Женщина, как и многие здесь, занимающие в лагере важные посты, была немолода: смуглокожая, курносая, с множеством мимических морщин и темными волосами подвязанными синим платком, она походила на цыганку, как внешне, так и создаваемой в шатре обстановкой. Меня окружали свечи, потрепанные старые книги, декоративные блестящие безделушки, постель из звериных шкур, котел в темном углу, карты, сложенные стопкой (кажется, игральные), и стеклянный синеватый шар на столе (хотя она меня до последнего уверяла, что он из чистого хрусталя!).
Чем больше она говорила, тем меньше я ей верила. И вскоре, устав от болтовни, такой же бесполезной и пустой, как назойливое жужжание комара, я начала слушать гадалку в пол-уха, погружаясь в собственные тяжелые думы. В какой-то степени
