работа нашего мозга остается самой загадочной вещью в мире. Я помню, как в Париже на большом экране я вместе с моими родителями, а также дядей и тетей – «фанатами» научной фантастики, смотрел фильм «2001: Космическая одиссея». Мне было тогда восемь лет. Фильм затронул все, что я любил: космические путешествия, будущее человечества и восстание суперкомпьютера «Хэл», который готов был убивать ради собственного выживания и успеха миссии. Уже тогда меня волновал вопрос о том, как воспроизвести человеческий интеллект в машине.
Неудивительно, что после школы я захотел воплотить эти мечты в жизнь. В 1978 г. я поступил в Парижскую высшую школу электронной инженерии (École Supérieure d'Ingénieurs en Électrotechnique et Électronique, ESIEE) в которую можно подавать заявление сразу после получения степени бакалавра, без затрат времени на дополнительную подготовку. (Откровенно говоря, длинная учеба – не единственный способ добиться успеха в науке. Я могу это подтвердить на своем примере.) А поскольку учеба в ESIEE предоставляет студенту некоторую свободу, я сумел воспользоваться этим.
Плодотворное чтение
Меня воодушевили новости о дебатах на конференции Cerisy о врожденном и приобретенном знании[16], прочитанные мною в 1980 г. Лингвист Ноам Хомски подтвердил, что в мозге существуют исходно заложенные структуры, позволяющие человеку научиться языку. Психолог Жан Пиаже защищал идею о том, что любое обучение задействует определенные, уже существующие структуры мозга, и что овладение языком осуществляется поэтапно по мере того, как формируется интеллект. Таким образом, интеллект будет результатом обучения, основанного на обмене информацией с внешним миром. Эта идея мне понравилась, и мне стало интересно, как ее можно применить в отношении машины. В этой дискуссии принимали участие именитые ученые, в том числе Сеймур Паперт. В ней он восхвалял перцептрон, который описывал как простую машину, способную обучаться сложным задачам.
Так я и узнал о существовании обучающейся машины. Эта тема меня просто очаровала! Поскольку я не учился по средам после обеда, я начал рыскать по полкам библиотеки Национального института компьютерных и автоматических исследований в Роккенкуре (National Institute for Research in Digital Science and Technology, сокращенно «Inria»). У этого учреждения самый богатый библиотечный фонд ИТ-литературы в Иль-де-Франс. Я вдруг понял, что на Западе больше никто не работает с нейронными сетями, и с еще большим удивлением обнаружил, что книга, положившая конец исследованиям перцептрона, принадлежит перу того же самого Сеймура Паперта!
Теория систем, которую в 1950-х гг. мы называли кибернетикой, и которая изучает естественные (биологические) и искусственные системы – еще одна моя страсть. Возьмем, например, систему регулирования температуры тела: организм человека поддерживает температуру 37 ℃ благодаря наличию своеобразного «термостата», который корректирует разницу между своей температурой и температурой снаружи.
Меня увлекла идея самоорганизации систем. Каким образом
Théories du langage, théories de l'apprentissage: le débat entre Jean Piaget et Noam Chomsky, d.bat recueilli par Maximo Piatelli-Palmarini, Centre Royaumont pour une science de l'homme, Seuil, Points, 1979.
