Алла Владленовна упорно ее не замечала, видимо, понимая ее «болезненное состояние».
– Во-вторых, психические расстройства тем и отличаются от других болезней, что человек их не замечает. Если болит сердце, он идет к врачу-кардиологу, сломал ногу – идет в травмпункт… то есть едет на «скорой». А вот если с психикой что-то не так, сидит дома.
– И что же у меня с психикой? – поинтересовалась Таисия.
– Вас интересует диагноз, коллега? – уточнила Алла Владленовна.
– Именно так, коллега, – ответила Тася, у которой внутри все кипело.
– Тревожно-депрессивный синдром, – ответила Алла Владленовна.
– Твою ж дивизию! – всплеснула руками Тася. – Вот я и докатилась до депрессии.
– Да, я знаю, депрессия очень привлекательное слово для простого обывателя и очень страшное для нас, врачей-психотерапевтов. Потому что если лечение будет неэффективным, то конечным результатом этого диагноза является полная апатия, абсолютное нежелание жить дальше, потому что это не приносит никакой радости, и как следствие – самоубийство, – развела руками Алла Владленовна под нервный вздох Надежды.
– Думаю, до этого еще далеко. Вы ошибаетесь, коллега! – сказала Тася.
– Зовите меня просто Алла, – предложила Алла Владленовна. – И вообще, давайте перейдем на «ты».
– Я думала, мы общаемся на равных, а оказывается, я была подопытным кроликом, причем без моего согласия, – возразила Таисия. – Или это концепция вашей «шарашки»?
– Ненавязчивая психиатрическая помощь – это наш конек!
– О, да! И все, видимо, рады! – засмеялась Тася, больше всего злясь не на эту импозантную даму, а на свою подругу.
– Не буду лукавить. Не все. Но такая острая негативная реакция – это тоже признак того, что ты нуждаешься в помощи. Ты же сама все понимаешь! В нашей стране раньше за любое инакомыслие, за нетрадиционную сексуальную ориентацию заключали в закрытые психиатрические лечебницы и там вводили в невменяемое состояние.
– Слава богу, сейчас не те времена! – отрезала Таисия.
– Алла, что ты такое говоришь? Не ругай ее! – вступилась Надежда, но осеклась под строгим взглядом подруги, который красноречиво говорил: «раньше надо было думать».
– Сейчас другое время, но не лучше, – вздохнула Алла Владленовна. – У нас из крайности в крайность. Теперь действует такое законодательство, что без согласия пациента его нельзя ни осматривать, ни госпитализировать, как ты совершенно верно подметила. Только кому от этого стало хорошо? Какое согласие даст человек, находящийся в депрессии? Он только и может сказать, чтобы от него все отстали и оставили в покое. Разве какой-нибудь психопат согласится на то, чтобы лечиться, и даже признать, что он болен. И тогда начинаются проблемы у окружающих их людей. А сделать они ничего не могут, если только заболевший не будет нести реальную угрозу жизни себе или другим людям. Но это еще надо доказать.
