не спрашивали про размер, – пробормотал Габриэль угрюмо, словно оправдывался. – Меня спросили, сколько ей лет, и я сказал, что четырнадцать.
– Мне восемь, – сообщила Вайолет и накинула новый сарафан поверх старой одежды. Подол опустился до самого пола. Лямки на плечах провисли.
– Подозреваю, что это был четырнадцатый американский размер, – сказала Сэйди.
Габриэль склонил голову набок, словно надеясь, что, если посмотреть на Вайолет с другого ракурса, одежда вдруг станет ей впору.
– Ладно, останется на вырост, – пробормотал он, возвращаясь на кухню.
Сэйди открыла рот, собираясь поспорить, когда дверь снова распахнулась, и в кухню вошёл Колин. Его чёрные волосы были зачёсаны назад, а глаза ярко блестели. Он так сильно походил на юного Габриэля, что его мать-мошенница однажды попыталась выдать мальчика за наследника Винтерборнов, и этим утром Колин был похож на идеального Габриэля даже больше, чем сам оригинал.
– Почту принесли, – сообщил он, бросая несколько новых конвертов, буклетов и журналов поверх вороха старых. Подросшая кипа бумаги покачнулась. Эйприл затаила дыхание, ожидая, что бумаги опрокинутся, но стопка перестала качаться и встала ровно.
Тут девочка заметила, что в руке Колина остался один листок. Почтовая открытка.
– Откуда она? – спросил Тим.
– Амстердам, – ответил Колин.
– Когда отправлена? – уточнила Сэйди.
Колин проверил обратную сторону.
– Полторы недели назад.
Никто не спрашивал, есть ли там послание. И никто не сомневался, кто отправитель открытки.
Вайолет молча взяла листок из руки Колина, подошла к холодильнику и подложила открытку под остальные, которые дети получали в течение последних нескольких месяцев. Аккуратно разложив листки так, чтобы была видна только первая буква названия каждого места, дети смогли прочитать сообщение:
«ЕЩЕ ЗЛА».
Пока остальные смотрели на Вайолет, Эйприл наблюдала за Габриэлем, который изо всех сил старался притвориться, что ничего не ждал и ни на что не надеялся.
– Три месяца прошло, – сказал Колин, внезапно оказавшись самым смелым из всех.
– Я в курсе, – ответил Габриэль.
– И? – спросила Эйприл, потому что иногда была самой недогадливой.
– Что «и»? – спросил Габриэль.
– Что ты собираешься делать?
– Мы не можем повлиять на время, Эйприл. Оно проходит, хотим мы этого или нет.
– Ага. Да. Но мы можем выбирать, как им распорядиться. – Девочка раскинула руки в торжественном Сэйди-жесте, но торжественно у Эйприл не вышло, как она ни старалась.
– Ты должен её вернуть, – спокойно произнесла Вайолет.
Она была, наверное, единственным человеком, на которого Габриэль не мог – или не хотел – кричать. Он просто посмотрел на Вайолет сверху вниз и сказал:
– Она вернётся, когда будет готова.
– Мне просто любопытно, –
