в жилище, которому предстояло стать общим домом для всех.
Неуверенно переступив через порог, Скалозуб оглядел просторную общую комнату. По сути, кроме пары табуреток, скамейки и большого стола смотреть было решительно не на что. Никакого камина и прочей роскоши здесь, само собой, не присутствовало. Практического смысла в открытом очаге всё равно никакого, а от строительства в чисто декоративных целях ради экономии нередко отказывались даже члены Домов. Да и не все находили в светлокамнях, имитирующих пламя огня, эстетическое удовольствие. По прямому же назначению, то бишь для обогрева и приготовления пищи, гномы эксплуатировали массивные закрытые печи со сложной системой дымоотвода.
Существовала, однако, легенда, что до Рокового дня в доме каждого уважаемого гнома стоял камин, в котором горели дрова. Может, так оно когда-то и было, но теперь в качестве топлива оставшиеся в изоляции гномы могли использовать лишь одно доступное средство, хоть и имеющееся в избытке – каменный уголь. На его растопку шибко не налюбуешься. Если, конечно, не хочется вычищать потом от пыли и сажи весь дом, вдобавок дыша страшной вонью. Пещерные карликовые деревца никто в качестве топлива никогда не использовал. Те росли слишком медленно, а потому древесина ценилась и использовалась преимущественно для изготовления инструментов, мебели, да бумаги для многочисленных бюрократических процедур.
Вошедший последним Чоппи лениво разлёгся на подстилке рядом с дверью, положив длинную морду на скрещенные перед собой лапы. Фыркнув, собакоморда «уставилась» мутными слепыми глазами на собравшихся в гостиной товарищей.
Сидевший на пошарпанной скамье Хиггинс, который добрался до дома раньше остальных, неуклюже привстал, приветствуя Пастыря.
– Хиг! Старый пройдоха! Как же давно я не видел тебя, ух! – старики душевно обнялись, хлопая друг друга по спинам. – Ещё не развалился, а? Выглядишь очень уставшим. Сколько раз я тебе говорил себя поберечь, что ж тебе вечно неймётся?! Прошло время лихой нашей молодости, пора угомониться уже, понимаешь?
Хиггинс лишь добродушно улыбался, слушая очередную нравоучительную тираду от Дедушки.
– А ты, я смотрю, как будто и не стареешь вовсе, дружище. Такое представление учудил! Планировал или импровизация? Колись давай, тут все свои.
– Ну ты даёшь, Хиг! Не знаешь, что ли, меня? Конечно, большую часть продумал заранее. Но и без спонтанности не обошлось, – пророк подмигнул Скалозубу. – А твой ученик не столь уж пустоголовый, видал, как заливал у всех на глазах? «Простите меня», «я так раскаиваюсь», – тонким голосочком передразнил Дедушка, – так искренне, что его самого чуть на слезу не пробрало, ха!
Скалозуб встал посреди гостиной как вкопанный, ошарашенно слушая непринуждённый разговор двух стариков про его покаяние.
– Эй! Чего застыл, Безбородый? Закрой рот и марш принимать водные процедуры! Давай-давай, у меня аж дыхание от вонищи твоей перехватывает! – Пастырю,
