пирожные, печенья – всё домашнее – мам в приходе и детей было много; фрукты – лето, самый сезон клубники со сливками и груш; Тео взял вазочку с клубникой, залил ее сливками из молочника, мама на противоположной стороне стола нарезала чизкейк, улыбнулась ему; за спиной Тео отец Матфей рассказывал про детский поход; про то, как ребята предложили ему служить мессы на берегу моря, на рассвете; и кто-то сказал на это, незнакомый, голос цвета выдержанного дорогого бордо: «ну, это как в Братстве Розы прямо…»; Тео обернулся – человек, сказавший про Братство Розы, – смуглый, очень-очень высокий, атлант прямо – красивый, тяжело и хищно, Индиана Джонс, модель Ральфа Лорена и пантера – сразу всё – и в шикарном костюме-«тройке», сером, мерцающем, жемчужном – не покупном – на такую фигуру не купить готовое – сшитый, и преотлично – в белой рубашке, распущенной серой твидовой бабочке – будто с приема благотворительного забежал на детский день рождения; черноволосый, длинноносый, с густыми бровями и пухлыми малиновыми губами; он мог быть Жилем де Рэ, мог быть инквизитором, мог быть мистером Дарси; и вдруг Тео услышал свой голос – высокий, но без дрожи, будто ужас от собственной смелости не сводил его с ума.
– А что такое Братство Розы?
Незнакомец посмотрел на него сверху вниз, потрепал по волосам, но как-то очень правильно – не снисходительно, а покровительственно – и Тео почувствовал запах вишневых сигарет. Рука была красивой – с тонкими длинными пальцами, ухоженными ногтями, сильной, тяжелой, будто мрамор, Тео ощущал ее прикосновение еще несколько часов спустя, как ожог.
– А зачем тебе?
– Нравится название… я люблю розы.
– Что значит «люблю розы» – вообще не понимаю…
– Как садовод. Моя мама председатель местного общества любителей роз. Я с детства с ней езжу на выставки и по питомникам.
– А сейчас разве ты еще не ребенок?
– Мне четырнадцать.
– Да, ты уже подходишь ван Хельсингу, – малиновые губы незнакомца тронула улыбка, восхитительная, как ария Неморино из «Любовного напитка».
Отец Матфей решил вмешаться.
– Это Теодор Адорно, он рисует – комиксы, иллюстрации к книгам, его печатают в разных журналах; и у него уже несколько серьезных премий; мы им очень гордимся – он невероятно одаренный мальчик. Из очень хорошей семьи – их шесть детей, и они все наши прихожане; мама Тео – секретарь «Каритаса», братья все состояли в «бундокских братьях», но Тео не состоит, и курит уже, и больше беспокоится об одежде, чем о душе, но на мессы еще ходит; и рисует с детьми в хосписе… В общем, я никогда таких не встречал до Тео. Теодор непознаваем для меня. Тео, а это – Седрик Талбот Макфадьен, покровитель нашего прихода.
Незнакомец продолжал смотреть на Тео; улыбка не оставляла его лица – ресницы, губы, глаза – перелетала, как бабочка, как луч – фантастически красивая – Тео подумал – будто смотрю
