аккуратно разложила продукты, переоделась в домашнее и хищно оглядела квартиру. Чем бы занять себя, чтобы отсрочить неприятный звонок? Но уборку она сделала утром, ужин был практически готов, поэтому пришлось, подбодрив себя стаканом вина, набирать питерский номер. Трубку долго не снимали, но Вероника знала, что это в порядке вещей: каждый член семьи ждет, что это сделает кто-нибудь другой.
– Алло! – наконец раздался Надин голос, и Вероника усмехнулась.
Как не похоже было это раздраженное «алло» хозяйки дома на прежнее загадочно-романтическое «аллоу» засидевшейся в девках Нади, каждый раз хватавшей трубку в надежде, что звонит мужчина, готовый сделать ей предложение. Если это оказывался кто-то другой, например, подруга Вероники, тон сестры резко менялся.
– Здравствуй, Надя. Это я.
– А!
– Я хочу сообщить тебе, что переезжаю в Питер, – осторожно сказала Вероника.
– Да? И что же?
«Хоть бы спросила, почему переезжаю!»
– Я заранее тебя предупреждаю, чтобы ты могла спокойно собрать вещи.
Эту фразу Вероника придумывала целую неделю и еще неделю примеривалась, каким тоном произнесет ее. Но, несмотря на все репетиции, премьера прошла жалко.
– Не понимаю тебя, – ледяным тоном произнесла Надя.
– Я говорю по-русски. Я переезжаю в свой родной город и хочу жить в своей квартире. Тебе нужно освободить ее.
– Что?!! Ты хочешь сказать, что я должна с мужем и ребенком переехать к отцу? Жить вчетвером в двухкомнатной квартире, а ты будешь одна в шикарной трешке? Вероника, разве это справедливо?
– Нет, но… – Вероника растерялась, как всегда терялась при разговоре с сестрой.
– Ты же одна! Ты вполне можешь жить с папой. У вас у каждого будет по комнате, да и ему уже трудно жить одному.
От такой наглости Вероника остолбенела, но тут же почувствовала, как ее начинают мучить угрызения совести.
«Может быть, Надя права? А я эгоистичное чудовище, которому нормальные человеческие отношения кажутся наглостью? Просто я этого не понимаю из-за своей холодной и циничной натуры».
– Но ты ведь тоже можешь о нем заботиться.
– У меня, к твоему сведению, семья, так что мне есть о ком заботиться. А ты сама по себе, всю жизнь была такая. Как мы разместимся в отцовской двушке, по-твоему? У меня муж доцент и сын школьник, им нужно заниматься. Но тебя это не волнует, только о себе и думаешь!
– Но это же моя квартира. Лично моя.
В трубке ядовито рассмеялись.
– Да, но каким путем она тебе досталась! Ты продавалась за нее похотливому старикашке! И можешь не говорить мне про ваш законный брак, по сути это была проституция.
Швырнув трубку на аппарат, Вероника трясущимися руками схватила сигарету и принялась щелкать зажигалкой. Энергично выпустив дым, она обрела дар речи.
– Нет, блин,
