style="font-size:15px;"> Зам случайно скользнул взглядом по проходящему мимо. И сказал:
– Вот вам Ключарев – и способный, и трудолюбивый, и кандидат наук. А вы все еще держите его в научных сотрудниках.
– Может, это вы его держите, – парировал директор. Он посмеивался.
– Я?
– Конечно, вы, – посмеивался директор.
Ключарев встал в шаге от них. Он не навязывался. Он, в общем, шел своим путем. Однако уйти или пройти мимо, когда о тебе говорят вслух и на тебя смотрят, было как-то неудобно.
– Не надо спорить, – сказал он им сдержанно и негромко. – Это я сам себя держу.
Те заулыбались. Им понравилось, что он не навязывается. Директор сказал:
– Я спешу. Ей-богу, я очень спешу, – и пошел к выходу.
Зам догонял его и говорил:
– Ключарева давно пора сделать начальником отдела.
– Ну и сделайте, – отвечал директор.
Часом позже – и это никак не было связано с разговором директора и его зама, это было совсем с другой стороны – Ключарев узнал, что его статья принята журналом и вскоре будет опубликована. А дома вечером жена вновь сказала: «Звонила подруга. Есть новость», – и новость эта состояла в том, что беднягу Алимушкина бросила жена. Она совсем ушла от него. Разменяла квартиру. Воспользовавшись тем, что Алимушкин погибает («Он совершенно безволен! Он все время как заспанный!»), красавица выменяла себе милую однокомнатную квартирку, а полуспящего Алимушкина загнала в какую-то сырую комнатушку. Там он и живет. Там он и погибает, сказала жена, и Ключарев не мог не отметить, что его удачи и неудачи Алимушкина по-прежнему идут бок о бок.
На следующий вечер по телефону пришла еще новость: беда не ходит одна – Алимушкина выгнали с работы. Он что-то там напутал или что-то сделал не так и в придачу выбросил важные бумаги в корзинку для мусора. Они вполне могли отдать его под суд, но пожалели. Они его просто выгнали. Дело было, по-видимому, не в важных бумагах и не в корзинке для мусора, – вялость и бездеятельность Алимушкина осточертели уже всем и каждому, а капля переполнила чашу.
– Чем же он живет? – спросил Ключарев. Он не имел в виду духовный мир Алимушкина. Он имел в виду – на какие деньги.
– Не знаю, – ответила жена. И именно потому, что не знала, она попросила Ключарева зайти к Алимушкину и еще раз проведать. Зайди, сказала, ну что тебе стоит. И напомнила: когда-то давно они вместе видели Алимушкина в какой-то компании, и Алимушкин был самый живой среди всех, он был такой остроумный и блестящий.
Ключарев спросил у жены:
– А если бы он не был остроумный и блестящий, ты бы его сейчас – когда он в беде – не жалела?
– Не знаю.
Ключарев тут же отметил это неуверенное «не знаю» и не без удовольствия сказал:
– А ведь это плохо, моя радость. Ты жалеешь избранных.
Однако женским чутьем она и тут нашла выход. Она ответила:
– Не знаю… Если бы он не был остроумным и блестящим, он был бы каким-то еще.
